— Черт, прямо как на фабрике Вилли Уонка. — Она подобрала пузырек и попыталась прочесть надпись на этикетке. — Тут даже не по-английски.
Уэйд ответил, что это не похоже на английский, потому что все это специальная терминология.
— Все названия — от латинских корней.
— Ну ты и дубина. Я тебе по части словарей сто очков вперед дам. Тут не по-английски. А по-испански.
— По-португальски. Средство бразильское, — сказал Уэйд, посмотрев повнимательнее.
— А для чего твоей мамаше бразильские лекарства?
Уэйд посмотрел еще пристальнее.
— Да что ты знаешь...
— Про что?
— Про эти таблетки.
— А что такого?
— Это талидомид. Думаю, мама лечится им от стоматита.
— И с чем этот талмудамид едят?
— Ты не знаешь, что такое талидомид?
— Без понятия.
— Это лекарство принимали в начале шестидесятых против токсикоза, эта штука вызывает серьезные отклонения в течении беременности — выкидыши, мертворожденные дети. Вот почему у Сары нет руки. Разве Брайан тебе не рассказывал? Тут... дай-ка мне посмотреть... — Уэйд потянулся за пузырьком, но Пшш вдруг смертельно побледнела. — Что такое?
Пшш схватила полную бутылку минералки и начала колошматить Уэйда по голове и лицу.
— И ты, тупица, позволил мне дотронуться до этого дерьма? Совсем спятил? Как ты мог?
Уэйд уворачивался от ударов, на удивление мощных для человека весовой категории Пшш.
— Я даже не знал, что оно там, пока ты мне не показала. Черт. Прекрати.
Уэйд выхватил у нее бутылку; Пшш всю трясло. Она побежала в душевую кабинку, запрыгнула в нее во всей одежде и до отказа открыла кран.
— Что все это значит? — спросил Уэйд.
— Хочу смыть с себя это дерьмо.
— Оно в герметичной упаковке. Ты до него и не дотронулась. — Что-то щелкнуло: — Слушай, я думал, ты собираешься делать аборт.
— Я еще не решила.
— Тогда ладно, — Уэйд смахнул все стоявшее на полке в мамину дорожную сумку и сказал: — Давай пошевеливайся. Я буду внизу, в машине.
Пшш постояла под душем еще минут пять, потом вышла — только потому, что кончилась горячая вода. Стрельбище было в полумиле от мотеля, и Пшш, мокрая как мышь, промолчала всю дорогу. Когда Уэйд высаживал ее, она сказала: «Я сегодня точно какая-то дерганая. Спасибо, что подбросил».
8
Жарким солнечным августовским днем 1973 года Уэйд сказал Брайану:
— Брайан, не трогай чехол. Ты только его порвешь.
— Уэйд, не ругай Брайана. Он всего лишь хочет помочь. — Сара повернулась к Брайану:— И все-таки, Брайан, не трогай ничего, ладно? Потому что ты можешь случайно что-нибудь сломать.
— Может, мне лучше уйти?
— Не уходи, — сказала Сара. — Просто ничего не трогай, ладно?
Троица собралась на пропеченной солнцем дорожке у дома с целым ворохом пластиковых чехлов и погнутых вешалок из химчистки. Их задача состояла в том, чтобы соорудить воздушный шар, соединив чехлы в одну длинную «колбасу» с прикрепленным снизу металлическим кольцом. В середине кольца была крестообразно натянута проволока, к которой крепилась крышка от консервной банки, нагруженная белыми брикетами для растопки костра. По сравнению со своими могучими, как секвойя, братьями Сара казалась хрупким папоротником, даже несмотря на то, что Брайан был моложе ее, однако именно она явно командовала парадом.
— Пить хочется, — сказал Брайан.
Уэйд посмотрел на него.
— Брайан, видишь у меня в руке дерьмометр, а стрелка даже не двигается. Так что заткнись.
— Попьем шипучки потом, — сказала Сара. — Мы почти готовы к взлету.
Уэйд держал легкий пластиковый шар. Сара с помощью одноразовой зажигалки подожгла горючее.
— Шар наполнится горячим воздухом за минуту, — сказала она и остановилась, наблюдая.
— Похоже на большую дулю, — сказал Уэйд, когда шар стал наполняться воздухом, куда более горячим, чем воздух августовского дня.
— Что такое дуля? — спросил Брайан.
Сара посмотрела на Уэйда.
— Он еще слишком молодой, чтобы знать такие вещи.
— Что? Так ты знаешь, что такое дуля?
— Конечно, знаю.
— И что же это?
— Это резиновая модель мужской письки, которую женщины используют, когда обходятся сами.
— Используют? Что ты хочешь этим сказать? — спросил Уэйд.
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать, Уэйд. А теперь Брайан возьмет да ляпнет это как-нибудь при маме или папе — и не к месту — вот тогда ты окажешься в дерьме.
— Нет, в дерьме у нас всегда оказывается Брайан.
— А вот и нет, Уэйд. Папа бьет тебя чаще, чем меня. И потом я уже не ребенок. Я всего на два года младше Сары.
Сара решила слегка сменить тему.
— Уэйд, а это больно, когда папа тебя бьет? Меня еще никогда не били.
Уэйду было непросто представить себя в роли человека, которого никогда не били.
— Больно? Хм. Никогда об этом не думал. Наверное, да. Но когда папа бьет меня, он не хочет, чтобы мне было больно снаружи, он хочет, чтобы мне было больно изнутри. Вообразил себя Суперхером и хочет, чтобы я это понял.
Чехол уже почти полностью наполнился теплым воздухом и готов был взлететь.
— Так, готово.
Все трое следили за тем, как шар парит в нескольких дюймах над дорожкой.
— Отпускай, — сказала Сара.
Уэйд дал шару подняться в воздух, и тот поплыл, покачиваясь, безмолвный и прозрачный. Дувший с запада ветер был достаточно сильным, чтобы донести его до реки Капилано и дальше — в сторону Северного Ванкувера. Троица бросилась в начало улицы. Сара взяла бинокль — следить за перемещениями аппарата.
— Спорю, он долетит до самого Северного Ванкувера, — сказал Брайан.
— Непохоже, — сказала Сара, у которой была общественная нагрузка — просвещение. — Горючего хватит только на четверть часа.
— А что, если он приземлится в лесу? — спросил Брайан.
— В лесу так в лесу, — ответил Уэйд.
— Но лес сухой. Может начаться пожар.
— Брайан, не ломай кайф.
Сзади подъехала машина — это была Дженет в многоместном фургончике. Она поравнялась с детьми.
— Ну что, шайка-лейка, что опять затеяли?
— Мы сделали воздушный шар, — ответила Сара. — И теперь наблюдаем за его полетом.
