В особенности его заинтересовало, почему Таррэн вообще рискнул высунуть нос из южного крыла. А еще хотелось знать, что он сотворил со своей аурой, за которую теперь даже родному отцу не удавалось заглянуть без спроса. За каким Торком вдруг решил дразнить старейшин своими клинками. И наконец, что за чудо такое случилось, благодаря которому глаза сына снова засветились мягким изумрудным светом.
— Прошу прощения, задержался, — ровно сказал Таррэн, пройдя мимо обалдевших алиарцев и вежливо кивнув владыке Эоллара.
«В чем дело? — мысленно хмыкнул Элиар. — Какая муха тебя укусила?»
«Между прочим, мне пришлось оправдываться за твое отсутствие, — поддержал светлого Тирриниэль. — Адоррас очень желал узнать, как ты себя чувствуешь. И он, как мне кажется, весьма привязан к своему дворцу, на который в твоем неуравновешенном лице надвинулась нешуточная угроза!»
Таррэн, проигнорировав многочисленные взгляды, спокойно занял свое место.
«Все в порядке. Я себя контролирую».
«Правда? — Эл заинтересованно повернулся к побратиму, однако тот выглядел действительно неплохо. — Кажется, ты выздоровел, брат? Никак Белка вернулась?»
Ллер Адоррас внимательно посмотрел на гостя: спокойная аура, никаких признаков недавнего волнения. Да и в защите больше не было тех пугающе длинных языков пламени, которые накануне заставили дымиться пол и вызвали искреннее беспокойство владыки.
— Вам уже лучше, ллер? — нейтральным тоном поинтересовался он.
— Да, благодарю. Ллер Адоррас, леди Эланна, ллеры… прошу вас продолжать. Какой вопрос вы решили сегодня затронуть?
— Я рад, что с вами все в порядке, ллер Таррэн. Надеюсь, Бел сегодня удостоит нас своим визитом?
— Нет, — спокойно отозвался Таррэн. — Бел еще гуляет.
— Так и не вернулся? — тревожно привстала Эланна.
— К сожалению.
Владычица озабоченно нахмурилась:
— Наш дворец — вовсе не то место, где можно беззаботно прогуливаться. Даже в компании духов леса, которым Бел невероятно нравится.
— Крайне редкий феномен, — задумчиво кивнул ее отец. — Хотя, конечно, никто еще не смог затеряться в моем доме так, чтобы даже я его не нашел.
— У нашего малыша особые таланты, — загадочно улыбнулся Тирриниэль. — К примеру, в моих чертогах он имеет обыкновение «теряться» почти постоянно. И снова «находиться» в самых неподходящих местах именно тогда, когда я меньше всего этого ожидаю.
— Вот как? — нахмурился ллер Адоррас. — Должен сказать, что мой дом умеет себя защитить и не позволит безнаказанно творить в нем все, что взбредет кому-то в голову. Присутствия Бел я не ощущаю с того дня, как он ушел. Но такого не могло случиться, если бы он остался в пределах дворца. Вы не боитесь за него?
— Нет, — хмыкнул Тиль. — Бел умеет хорошо прятаться, так что даже наши охотники теряют его след. В то же время, как глава рода, я способен понять, кто из моих родичей и когда оказывается в беде, а с Бел такого еще ни разу не случалось. Поэтому — нет. Я за него не боюсь.
Владыка Доллара быстро покосился на темных эльфов.
— Ллер Таррэн, у вас о нем есть какие-то известия?
Перехватив сразу несколько любопытствующих взглядов, Таррэн улыбнулся.
— Скажем так: я видел сон. И там с Бел все было в полном порядке.
— Всего лишь? — скептически приподнял бровь Элиар. В то время как весь его насквозь ехидный вид отчетливо говорил, что он в эту сказку не верит ни на грош.
Но Таррэн снова кивнул, с нежностью вспомнив прощальные слова своей дикой пары, и после этого даже ллер Адоррас вынужденно отступился: лжи в словах собеседника он не почуял. Да ее и не было, этой лжи: Белка ведь не зря написала, что это был только сон. Просто хороший, теплый, сладкий сон о прошедшей ночи, которая не оставила после себя никаких следов. И пускай томящееся сердце все равно знало правду, но остальным эти знания были совершенно ни к чему.
— Магия Создателей простиралась далеко, — обронил в наступившей тишине рен Аверон. — Им были подвластны большие силы и особенно сны. Возможно, мой лорд, часть этой силы реализовалась именно таким образом. И раз уж ллер Таррэн настолько уверен в своих ощущениях, возможно, мы просто слишком мало об этом знаем.
«Но были бы не прочь узнать больше, — хмыкнул про себя Элиар. — Заметь, Тиль, в свое время они не желали о драконах даже слышать и до сих пор не верят, что их силу мы не украли, а получили в дар. В то далекое для нас время алиарцы не желали нам помогать. Дескать, ваши проблемы с Создателями, вы и разбирайтесь. Никто из них не заплакал, когда наших предков живьем сжигали на Скальных берегах. Однако теперь, когда мы выжили и нашли возможность вернуться, когда справились с „Огнем“ и стали сильнее, они изволят интересоваться!»
Тирриниэль промолчал, но мысленно согласился с Элом: да, шесть тысяч лет по здешним меркам — это почти что вчера. Однако он был готов признать, что один из драконов поторопился со своим даром. Или же не был достаточно мудр, чтобы предусмотреть и предупредить все последствия. Не подумал, что тела эльфов, хоть и бессмертные, с трудом воспримут «Огонь жизни». А кого-то эта магия и вовсе сведет с ума.
Однако выслушав Таррэна и просмотрев его память, поговорив с Эланной и узнав ту часть хроник, что им любезно предоставил владыка, он ни на миг не усомнился, что даже в такой ситуации его предкам можно было помочь. Если бы речь не зашла о древних законах, если бы дед Эланны посмотрел глубже, если бы он не был настолько упрямым и если бы нашлись среди эльфов те, кто сумел бы разобраться, что же тогда произошло… возможно, и не было бы никакого отречения. Не было бы изгоев, влачащих жалкое существование на отдаленных островах. Ничего бы этого не случилось. Ведь надо было всего-то помочь их предкам справиться с «Огнем жизни»! Но, как и следовало ожидать, тогда никому из местных не было до этого дела.
Владыка Темного леса горько усмехнулся.
Впрочем, о чем говорить? Пришедшие на Лиару эльфы хоть и изменились благодаря «Огню», все же остались истинными детьми своего прежнего мира — гордыми, высокомерными и равнодушными к чужим страданиям. Они отвоевывали место для жизни силой — у людей и гномов, у чужой природы и абсолютно чуждого им мира. Многие годы они отчаянно сражались за право стать там своими. Без угрызений совести проливали кровь и тем самым провели между собой и другими народами жирную черту, навсегда запретив посторонним соваться в свои леса. А со временем отделились и друг от друга, постепенно погрязнув в интригах… точно так же, как это испокон веков происходило и в родном мире. В том самом народе, представители которого сидели сейчас напротив и пытались заверить его в том, что на самом деле вина за ту войну лежит на нем.
Да, конечно, в чем-то его предки действительно были виноваты. Но так не бывает, чтобы неправы оказались только с одной стороны. Яблочко от яблони, как говорится… а эльфы Лиары недалеко ушли от остальных. Все их ошибки — типичные ошибки для любого представителя всего эльфийского народа. Обиды, страхи, разочарования, раздражение. Ярость, усиленная магией драконов. Их страшноватая злость, равнодушие, презрение к более слабому — это то, что есть (всегда было!) и будет во всех эльфийских родах. Просто потому, что темные эльфы — такие же, как они. А они — точно такие же, как темные эльфы. Один народ, одни ошибки, одни слабости. И нет ничего удивительного в том, что предкам Л’аэртэ, растерявшимся от свалившихся на их головы проблем, никто не протянул руку помощи: эльфы были слишком горды, чтобы уметь по-настоящему сочувствовать. При этом они никогда не упускали шанса взглянуть, как медленно, но верно идут ко дну корабли их давнишних врагов. Целые роды, целые семьи. В то время как Л’аэртэ… или Ираэль, как их называли когда-то… будучи ветвью правящего рода, уже тогда имели немало врагов. И было бы логично предположить, что когда сразу три старших рода вдруг оказались на краю пропасти, в окружении владыки нашлось достаточно разумных, которые предпочли не помогать, а, напротив, подтолкнуть их к опасной грани. Просто избавиться от них изящным, тонким и весьма удобным способом — отречением.
