Книга Садовник и плотник - Элисон Гопник

На что похожи наши возникшие в ходе эволюции специфические способности к научению? Раньше психологи-эволюционисты часто утверждали, что существуют особые врожденные “модули” – те или иные когнитивные навыки, которые эволюционировали, чтобы обслуживать достижение тех или иных целей. Эти психологи часто описывали человеческий разум как некое подобие швейцарского армейского ножа, в котором для каждой задачи есть особое лезвие или инструмент. Не так давно мнение по этому вопросу изменилось. Все больше теоретиков указывают на появление в ходе эволюции разнообразных и разнонаправленных типов научения и освоения культуры[43]. Такие способности к обучению позволяют нам развивать в себе множество самых разнообразных, новых и зачастую беспрецедентных когнитивных навыков.

Специалист в области теории эволюции Ева Яблонка предлагает сравнивать интеллект человека не со швейцарским ножом, а скорее с кистью человеческой руки[44]. Конструкция нашей кисти не предназначена для выполнения какого-то одного конкретного дела: это исключительно гибкое и эффективное приспособление для выполнения множества разных действий, включая такие, которые мы когда-то и вообразить не могли. Когда я несу на руках Оджи, он крепко хватается одной ручонкой за мое плечо, как это делали до него бесчисленные поколения детенышей приматов, а другой рукой виртуозно управляется с моим айфоном – чего не умело делать ни одно поколение до Оджи. Интеллект человеческого ребенка, объединившийся с интеллектами взрослых, которые заботятся о ребенке, – это самое гибкое и самое мощное обучаемое устройство в известной нам вселенной.

Масштабные перемены в методах обучения и культурной передачи приводят к появлению совершенно новых навыков в самых разных сферах[45]. Первобытные люди развивали и оттачивали навыки охоты, собирательства и приготовления пищи, навыки кооперации, конкуренции и воспитания детей. Когда люди научились лучше учиться и лучше передавать другим полученные знания и умения, они в результате достигли больших успехов и практически во всех других сферах.

Однако обучение и передача культуры особенно важны еще и потому, что они делают возможным – по сути дела, стимулируют – возникновение петли обратной связи. Крошечные изменения в нашей способности учиться или учить приводят к огромным переменам в мышлении и поступках. Например, давайте поразмыслим, что это значит – научиться применению нового орудия. Неважно, какого орудия – виолончельного смычка, деревянной ложечки, каменного жернова или слинга для переноски младенца, – этот вид обучения предполагает, что ты смотришь, как этим предметом пользуются другие, и понимаешь, какие новые возможности он открывает.

Представим себе группу первобытных детей, которые чуть быстрее, чем другие дети, учатся пользоваться орудиями. Со временем, когда эти дети вырастут, у них будет больше орудий и эти орудия будут лучшего качества – и потому, что эти дети быстро научились обращаться с орудиями, которые уже были изобретены до них, и потому, что они наверняка быстрее придумают, как эти орудия усовершенствовать и как их лучше настроить. С помощью этих орудий они смогут заниматься собирательством и охотиться, готовить пищу и выращивать детей более успешно, чем другие люди, которые в детстве не так быстро учились.

Присмотримся к этим “более умным” детям из первой группы. Они не только унаследовали сообразительность своих родителей – у них, кроме того, будет больше орудий, чем было у родителей, и больше возможностей освоить эти орудия и усовершенствовать их. Это поколение не будет таким же умелым и знающим, какими были бабушки и дедушки этих детей, – это поколение будет гораздо более продвинутым. И поскольку все эти технологии позволят этому новому поколению более эффективно охотиться, заниматься собирательством и выращивать детей, то оно сможет позволить себе завести больше детей, а эти дети смогут больше времени посвятить освоению орудий.

По мере того как каждое очередное поколение передает культурную информацию следующему, накапливается качественный скачок в навыках и умениях людей. Изначально ничтожные отличия в темпах социального научения растут как снежный ком, приводя к огромным различиям в интеллекте и качестве жизни.

Однако здесь надо сделать важную оговорку. Мы бы никогда не добились никакого прогресса, если бы каждое поколение рабски и в точности копировало все достижения предыдущего. В какой-то момент (а лучше в несколько разных моментов) кому-то из представителей каждого нового поколения нужно было ввести какую-то инновацию – а остальным предстояло понять, что им необходимо следовать именно за этим новатором. Каким образом силы эволюции, и биологической, и культурной, лучше всего определяют баланс между инновацией и имитацией – это сложный вопрос, ответ на который мы только сейчас начинаем постигать[46].

Этот новый взгляд также отвечает на некоторые основные загадки человеческой эволюции. С шимпанзе и бонобо у нас почти все гены общие; в нашем восхождении на пути от общего предка случилось гораздо меньше генетических изменений, чем можно было бы подумать. А вид Homo sapiens обособился лишь несколько сотен тысяч лет назад – мгновение на часах эволюции. Каким-то образом крошечные генетические отличия привели к гигантским различиям в нашем мышлении, поступках и образе жизни.

Есть и еще одна загадка. Люди, современные с анатомической точки зрения – с такими же скелетами, как у нас, – появились примерно двести тысяч лет назад. Но люди, современные с психологической точки зрения – то есть с таким же поведением, как у нас (хоронившие своих покойников, умевшие расписывать пещеры, делать швейные иглы и метать копья, пользовавшиеся косметикой и клеем), – в полной мере сформировались лишь около пятидесяти тысяч лет назад.

Можно подумать, что причиной этого стала какая-то тонкая генетическая мутация, случайное появление какого-то нового лезвия в швейцарском ноже. Но недавние исследования показывают, что причина, возможно, была в ином. Многие характерные именно для человека культурные нововведения, например использование красящих пигментов и погребение покойников, уже возникали (и исчезали) в истории человечества – но лишь в отдельных местах и нерегулярно[47]. Эти нововведения словно бы не могли пустить корни и “привились” лишь пятьдесят тысяч лет назад.