Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
Поразительный успех документального фильма Филипа Грёнинга[33] «Великое безмолвие» доказывает, что способность быть одному востребована. Режиссер запрашивал разрешение у монастыря Гранд-Шартрёз снять о нем документальный фильм. В монастыре, основанном во Французских Альпах в 1084 году, располагается один из строжайших католических орденов — картезианский, члены которого хранят обет молчания, и устав остается неизменным с момента основания. Картезианцы не предлагают ни услуг оздоровления, ни курсов медитации; у них нет гостевого дома, и монахи, как правило, не принимают посетителей. Только раз в неделю они прерывают свое молчание во время короткой прогулки.
То, что в таком мире тишины возникает совсем другая действительность, показывает ответ монахов режиссеру. Только через 16 лет он получил разрешение на съемку, но должен был отказаться от музыки, съемочной группы и искусственного освещения. Полгода труда увенчались фильмом длительностью в 164 минуты, во время которого царила почти абсолютная тишина. Отсутствие аранжировки позволяет не только наблюдать со стороны, но и проникнуться атмосферой монастыря. В кадрах, наполненных молчанием, Грёнинг следует будням монахов, их работе, пению и молитвам. Интервью там нет.
Если оценивать прежде всего формат, длительность и отсутствие звука, можно было предположить, что такой фильм зритель не примет. Но вышло совершенно наоборот: люди в зале становились всё тише и расслабленнее и не хотели, чтобы кино заканчивалось. Лишь единицы ушли до конца сеанса, потому что лента показалась им слишком долгой. Хотя документальные кадры с изображением крайне непривычного образа жизни — противоположность нашему шумному миру, усомниться можно скорее в правильности последнего. Свободные от страха и сосредоточенные взгляды монахов в камеру не отпускают зрителя. Не удивительно, что картезианство во все времена порождало значительных писателей и творческие души.
Но и по другую сторону экрана растущая потребность в тишине заявляет о себе. В начале 1990-х годов в Англии появился первый Quiet Garden (Тихий сад), место, где есть одно-единственное правило: Don’t just do something, sit there! («Просто ничего не делай, посиди здесь!») Его основатель, английский музыкант-ударник, автор, педагог и священник Филип Родерик сегодня занят расширением своего движения Quiet Garden и уже создал по всему миру 300 подобных зон покоя. Речь здесь не только о частных садах: в церквях, центрах медитации, школах, тюрьмах или клиниках тоже были оборудованы сады или комнаты тишины.
У тишины благотворное действие. Периоды молчания — стандартные практики во всех мировых религиях. В Испании, в иезуитских школах они долго входили в обычный школьный план: один день группа училась тишине. И люди, давно отошедшие от официальной церкви, положительно оценивают этот опыт. Многие с возрастом возвращаются в ретритные центры, чтобы принять участие в курсах молчания или созерцания, которые относятся к стандартным семинарам. Способность выдержать тишину улучшает концентрацию.
В современности молчание вышло из моды. Мысли об этом побудили Одо Маркварда[34] сделать доклад Plädoyer für die Einsamkeitsfähigkeit («Призыв к одиночеству»): «Что нас сегодня терзает и мучит — это не только… уединение, но и утрата самой способности уединяться». Способность быть одному и выдерживать собственную индивидуальность потеряна. Основная опасность для этой способности — неизбежность командной и групповой работы. Группа c точки зрения философов — это прежде всего средство от одиночества: «Человек вливается… в коллектив, который сейчас рекламируется как лекарство от всех бед. Впредь во имя преодоления одиночества больше ничего нельзя делать одному: ни читать и писать, ни жить и работать, ни думать и спать, ни говорить и молчать, ни плакать и радоваться; даже быть одному нельзя в одиночку; нет счастья вне группы», — говорит Марквард. И это несмотря на то, что позитивное пережитое одиночество ведет к свободному, независимому мышлению и концентрации — двум важнейшим условиям креативности.
Философ называет три вещи, существование которых кажется ему необходимым, чтобы вернуть культуру способности к уединению: юмор, образование, религия. С образованием растет способность понимать действительность, потому что человек видит только то, о чем знает. По мнению философа Роберта Шпемана[35], образование дает человеку навык осознанного потребления и самодистанцирования. Юмор помогает ничего не принимать всерьез. Алан Уотс[36], буддийский философ и писатель, был знаменит своим юмором. В своей книге Still the Mind: An Introduction to Meditation («Успокойте разум: введение в медитацию») он писал: «Каждый из нас, будучи человеком, озорник… среди елейных пуристов мне дурно». Далай-лама почти на всех фотографиях смеется, хотя судьба не раз испытывала его мужество на прочность. «Жизнь в изгнании безрадостна. Но я всегда старался поддерживать свой дух в состоянии счастья, видя в этом существовании без постоянного пристанища и вне любых ярлыков великий шанс. Так я мог сохранить свою внутреннюю свободу». Он дает пример, что одних только внешних причин недостаточно для утраты юмора. «Несмотря ни на что, я часто смеюсь, и мой смех заразителен. Спросите меня, откуда у меня еще силы смеяться, и я отвечу: это моя профессия», — объясняет он в своей книге «Моя духовная биография».
«Не могу понять человека, который жалуется на скуку. Наоборот — как хорошо, когда пребываешь в одиночестве: не с кем поговорить и нечего делать», — это бесценное высказывание японского автора XIV века Ёсида Кэнко (Ёсида Канэёси)[37] в произведении «Записки от скуки». Тоска чужда автору, на ее место встает способность к досугу, которая не имеет ничего общего с ленью в сегодняшнем смысле. «Насытившись однообразья чередой, на закате дня берусь за кисть и, как душа прикажет, кладу на бумагу то, что на ум придет — и тут же вылетает вон, и так странно выходит — голова кругом идет», — так начинает он свое знаменитое сочинение.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
