«…А что до слезы из глаза – Нет на нее указа ждать до другого раза».
Гедзь
Настоящая фамилия моего отца – Гедзь. Он поменял ее, когда женился на маме и стал Васильев. Зачем он это сделал?
Этот вопрос все чаще и чаще стал задавать я себе и маме, когда он уже ушел от нас.
– Мама, как это было, расскажи! – стал я требовать от нее подробный рассказ об этом необычном решении, когда муж вдруг меняет свою фамилию на фамилию жены. И мама откровенно призналась, что они вообще это не обсуждали, это было неожиданно и для нее самой.
Мои родители познакомились в Харькове, где отец заканчивал институт, а она вечерний техникум. Он был родом из бедного западноукраинского села под Хмельницким, а она из простой русской деревни на псковщине. Вопросы фамилий, родословных их совсем не волновали.
Это были дети военных лет. Его село и ее деревня в войну были заняты немцами, отцы пропали без вести в ту войну, и их с братьями и сестрами воспитывали в голодные военные годы одинокие матери. Затем они покинули свои деревни и пошли искать счастья в город.
Так они вместе и оказались в Харькове, где познакомились и решили пожениться.
– Ему сразу понравилась моя красивая фамилия – Васильева, – рассказывала мне мама.
Возможно, в институте кто-то шутил и смеялся над его странной украинской фамилией, и он решил ее поменять. Наверное, ему казалось, что с понятной русской фамилией ему будет легче продвигаться на работе. Все это были просто версии мамы, но до конца уверена она в них не была. Ведь любая смена фамилии требовала каких-то правок. В институт он поступал как Гедзь, а диплом уже получал как Васильев. Уезжал из Горловки, со своего предприятия в институт, с одной фамилией, а назад возвращался уже с другой.
– Все-таки, мама, мне это до конца не понятно, – продолжал допытываться я.
Когда в Горловку на свою свадьбу он позвал двух родных братьев, и те узнали, что он сменил фамилию, случился скандал.
– Ты предал имя отца! – кричал на него старший.
Они чуть не подрались.
Братья недолго подозревали невестку, что это ее козни, но тоже быстро убедились, что она тут ни при чем. В ЗАГСе отец сам уединился с паспортисткой, и сам поменял свою фамилию, мама узнала об этом, лишь получив паспорт.
Это удивило и ее саму.
Было ли это его продуманное заранее решение или какой-то спонтанный порыв – мы так уже и не узнаем. Но именно это неожиданное решение простого украинского паренька осенью 1964-го в ЗАГСе города Горловки круто изменило мою жизнь. Ведь уже летом 1965-го мы с сестрой родились как Васильевы.
А что было бы, если бы я родился как Гедзь?
Я часто задаю себе этот вопрос. Мне кажется, ВСЕ было бы по-другому!
Если бы я был Гедзь, я выбрал бы институт в Киеве и вряд ли поехал бы поступать в Москву. В 1990-х погряз бы в украинских бизнес-схемах и слюнявил гривну.
Наверное, искал бы свои «бандеровские» корни деда под Хмельницком, жег покрышки на Майдане и кричал: «Дякую тобi, Боже, що я не москаль!»
Украинский вопрос никогда не обсуждался у нас в семье. Этого вопроса не было, мы все время говорили только на русском. Отец изредка говорил по-украински, когда приезжали его сельские родственники. По-украински свободно понимал и я, это обычное дело на Украине. Но всю жизнь мы общались дома только по-русски.
В 2006-м, под Москвой, за несколько месяцев до его ухода, я случайно спросил отца:
– А на каком языке ты думаешь?
И он, чуть отвернувшись в сторону, гордо ответил:
– На мове!
Его ответ поверг меня тогда в недоумение, я ему не поверил.
Мне показалось, что этот ответ был навеян телеэфирами первого киевского «оранжевого» майдана, когда все украинцы вдруг вспомнили свой гимн. Он просто так пошутил и захотел перед своим уходом напомнить мне о своих украинских корнях.
Но чем дальше и дольше я об этом задумываюсь, мне сдается, что это была не шутка.
Он оставался Гедзем.
Он поменял свою фамилию ради детей, а сам оставался внутри самим собой, простым украинским хлопцем. Это было для него тяжелым решением.
Возможно, он мучился им до самого конца, но этим он полностью снял тяжесть этого решения с меня.
С пеленок я чувствую себя русским! Абсолютно русским человеком.
И я хочу снять шляпу и встать на колени перед отцом за тот его хоть и спонтанный, но трудный и тяжелый выбор.
Сейчас для меня сомнений нет, я – Васильев.
Это фамилия моей мамы и выбор моего отца.
Цензор
(Осень 2004 года)
В украинский интернет, точнее, в его политический водоворот, я погрузился впервые осенью 2004-го, в разгар оранжевого Майдана.
Погрузился, чтобы понять: что же это такое, новая Украина?
Первый Майдан стал для меня полным откровением и неожиданностью.
