Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
— Я так понимаю, сейчас моя очередь, — говорит Лори.
Я киваю, радуясь тому, что она прервала поток моих мыслей, который движется в сторону сексуальной озабоченности.
— Неужели у тебя есть в запасе еще более страшная история, чем первая?
— Боюсь, что нет, — качает головой Лори. — Удар головой мне надо было приберечь под конец. — Она задумчиво прикусывает губу.
Я пытаюсь прийти ей на помощь и подсказываю:
— Может, тебе случалось в ветреный день выйти на улицу без трусов, но в широкой юбке? — (Лори усмехается и качает головой.) — Или отравить кого-нибудь своей стряпней? А может, ты когда-нибудь целовалась с парнем своей сестры?
Взгляд ее устремляется в пространство, в нем светится печаль или какое-то другое чувство, которое я не могу идентифицировать. Черт! Кажется, я ляпнул что-то не то. Лори начинает усиленно мигать, словно пытаясь прогнать слезы.
— Господи боже! — бормочет она и яростно трет глаза тыльной стороной ладони. — Прости, пожалуйста.
— Это ты прости, — лепечу я, совершенно не понимая, чем вызвал подобную реакцию. Мне хочется взять ее за руку, погладить по коленке, как-то утешить, успокоить, но я не двигаюсь с места.
— Ты тут ни при чем, — качает она головой.
Жду, когда она немного успокоится, и спрашиваю:
— Хочешь поговорить об этом?
Лори опускает взгляд и тихонько пощипывает собственную ладонь, как видно, пытаясь физической болью заглушить боль душевную. Мой брат Элби — настоящая заноза в заднице — для этой цели носит на запястье резинку, которой в критические моменты хлопает себя по руке.
— Моя младшая сестра умерла, когда ей было шесть лет, — произносит Лори. — Мне тогда едва исполнилось восемь.
Блин! Мой братец, слава богу, жив! Он моложе меня на четыре года, и, как я уже сказал, второй такой занозы в заднице днем с огнем не сыскать. Но все равно я люблю этого паршивца и не могу себе представить, как жил бы без него.
— Господи боже, Лори, прости!
По щекам ее вновь струятся слезы. Но я уже вышел из ступора и вытираю их большим пальцем руки. Лори начинает всхлипывать, а я глажу ее по волосам и бормочу что-то нечленораздельное, словно мамочка, успокаивающая малыша.
— Сама не знаю, что это я так расхныкалась, — говорит она через пару минут и прижимает к щекам ладони. — Я давным-давно не плакала из-за этого. Наверное, выпила слишком много. — (Я молча киваю, проклиная себя за бестактность.) — Когда люди спрашивают, есть ли у меня братья и сестры, я обычно отвечаю — только брат. И чувствую себя виноватой за то, что не упоминаю о ней. Но так намного проще.
Лори уже не плачет, лишь изредка тяжело вздыхает.
Понятия не имею, что надо говорить в подобных ситуациях. Но сказать хоть что-то необходимо, иначе она сочтет меня бесчувственным чурбаном. Пытаюсь представить, что она сейчас испытывает.
— А как звали твою сестру?
Лицо Лори смягчается. Я чувствую, как ее боль проходит сквозь меня. Острая боль, горькая и сладкая одновременно. Тоска о том, что утрачено давным-давно. Она вздыхает, откидывается на спинку дивана и обхватывает руками свои поднятые колени. Когда она начинает говорить, голос ее звучит иначе, тише, размереннее. Она словно произносит заранее приготовленную речь на похоронах любимого человека.
— У Джинни был врожденный порок сердца. Но она была очень жизнерадостной девочкой, умненькой, веселой. Мы с ней были лучшими подругами. Никогда не расставались. — Лори крепче обнимает собственные колени, сознавая: то, что она скажет сейчас, доставит ей боль. — Потом она заболела воспалением легких. Только что была здесь — и вдруг исчезла… Наверное, никто из нас так никогда и не смирился с этой утратой. Мои бедные мама и папа… — Лори умолкает, словно не находя подходящих слов.
Да и что тут скажешь? Родители не должны хоронить своих детей. Руку она больше не щиплет. Наверное, на свете не существует физической боли, которая помогла бы забыть о таком.
На экране телевизора Ник Кейдж рассекает по шоссе на мотоцикле, играя накачанными мускулами. Здесь, на диване в крошечной гостиной, я обнимаю Лори за плечи и прижимаю к себе. Она закрывает глаза, опустив голову мне на плечо, тело ее сотрясается от судорожных вздохов. В какой-то момент она засыпает. Это хорошо, сейчас ей нужно забыться. Я не двигаюсь, хотя, наверное, мне следует подняться и идти спать. Но я сижу на диване в компании спящей Лори и ощущаю на своем плече тяжесть ее головы. При этом я чувствую… Трудно сказать, что именно я чувствую. Пожалуй, точнее всего подходит слово «умиротворение».
Но я не прижимаюсь лицом к ее волосам, хотя мне очень этого хочется.
15 февраля
Лори
Проснувшись, я чувствую, что должна вспомнить нечто важное. Но мозг мой словно завернут в оберточную бумагу. Не надо было вчера напиваться, с укоризной думаю я. Открываю глаза, и тут выясняется, что я лежу не в своей постели, а на диване в гостиной. Правда, я накрыта своим одеялом, и под головой у меня подушка. Скашиваю глаза и смотрю на часы. Всего-навсего шесть часов утра. Растягиваюсь на спине и закрываю глаза, пытаясь собрать воедино картину вчерашнего вечера, которая всплывает в памяти по кусочкам.
Мороженое. Вино. Райан Гослинг плывет в лодке. Лебеди. Да, лебеди были точно. И, господи, кажется, Сара напилась в стельку! Надо посмотреть, как она там. Хорошо еще, что Джек притащил ее домой. Джек… О черт! Джек!
Мозг мой начинает работать в режиме тревоги. Кажется, я наговорила, чего не следовало. Кажется, вела себя вовсе не так, как следует хорошей подруге. Сара имеет полное право меня ненавидеть. Итак, мы с Джеком болтали, смеялись, смотрели кино, а потом… Ох! Наконец я вспоминаю все. Джинни… Залезаю под одеяло с головой, закрываю глаза и позволяю себе нарисовать в воображении свою милую, чудную сестренку. Тоненькие пальчики, почти прозрачные ноготки, голубые глаза, в точности такие, как мои собственные. Таких больше нет ни у кого на свете. Я напрягаю память, чтобы услышать ее звонкий голос, ее радостный смех, увидеть, как сверкали на солнце ее белокурые волосы. Разрозненные воспоминания, выцветшие, как старые фотографии. Я не позволяю себе часто вспоминать о Джинни — потом бывает трудно примириться с тем, что ее больше нет. Чувствуешь злобу на людей, которые живут как ни в чем не бывало. А она умерла.
Картина вчерашнего вечера становится более отчетливой. Нет, я не позволила себе с Джеком ничего из ряда вон выходящего. Ничем себя не скомпрометировала, по крайней мере, не сделала ничего такого, что принято считать компрометирующим. Не демонстрировала ему сиськи и не говорила о своей любви. И все-таки не могу сказать, что вела себя безупречно. Я все же перешла за линию, тонкую, невидимую линию, которую сама провела между нами. И теперь эта линия, словно рыболовная леска, опутала мои ноги, так что я, того и гляди, упаду. Да, я подошла к нему слишком близко. Причина — бутылка дешевого вина, которую я вылакала в одиночестве. Вино смыло защитную стену, которую я так тщательно возвела, в точности так, как морская волна смывает построенную из песка крепость.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
