С Алиной все вышло безумно и быстро. Только мы увиделись, как мгновенно пересеклись сотни тысяч совпадений, превратившихся в обстоятельства нашего знакомства. Но затем она взяла дело в свои руки. Сказала напоследок приходить даже просто так. И догнала меня, пока я против воли шел мимо, пытаясь придумать достойный повод снова зайти в «Прованский сад». Она же позвала меня на завтрак в это французское кафе.
И я не пришел.
Я не проспал. Встал в восемь утра и закрылся в ванной. Теперь уже чахлый мартовский свет проливался сквозь маленькое окошко, а я смотрел на себя в зеркало, пытаясь понять, куда меня вдруг понесла жизнь.
Все было очень внезапно.
Казалось, самая естественная вещь — пойти на свидание с девушкой и просто с ней поговорить, как минимум — подружиться, узнать, что она за человек и что есть в ее жизни кроме семьи, сенбернара и школы. Вполне нормальное поведение.
Но не для меня. Я чувствовал приступ паники. Что я могу рассказать Алине? Как блуждаю в себе под Bring Me the Horizon? Грузить ее метафорами о башнях и стенах, которые никто не атакует?
Она была словно соткана из света. В ее жизни царила приятная ясность. Я уже успел понять, что она относится к такому типу людей, которые не замыкаются в себе. Наоборот, они очень открыты, и мир любит их за это. Я принадлежал другой стороне жизни. Мне она не очень нравилась, но и оставить ее так просто не получалось.
Меня часто бьют, и я бью в ответ.
Драки случались минимум раз в два-три месяца.
Постоянно хамлю учителям, потому что ненавижу дутые авторитеты и их злоупотребление полномочиями.
Что еще я расскажу? Что не вижу грани между хамством и искренностью и поэтому меня все терпеть не могут?
Что я до чертиков боюсь попробовать стать проще? Потому что, мне кажется, я не справлюсь там, где не надо быть грубым и злым, а можно просто открыться и показать свою человечность.
Осмыслив свой убогий психоанализ, я оделся и пошел на стройку. Бродил там до обеда как идиот в наушниках, ни о чем не думая. Хотя в голову все равно лезла картина того, как Алина сидит в том кафе и ждет меня: она же упорная. Будет ждать час с лишним. Но никто не придет.
При мысли об этом мне хотелось взять лом и вдарить себе меж глаз.
10
Тренировки с каждым разом проходили все лучше и лучше. Мы перестали валять дурака, пытаясь показать себя, и начали тянуться за каким-то командным духом. Один толстый паренек, как я и предсказывал, ушел сразу после первого занятия. Второй остался, заявив, что ему плевать, что мы там про него болтаем.
— Я хочу играть в баскетбол, понятно? Кому не нравится, можете валить сами.
Все заулюлюкали, но к нему больше не приставали, да и играть он стал лучше. Если кто-то показывает характер, он становится интереснее. Топтать же принято тех, кто не может оказать сопротивление.
Еще мы как-то естественно заобщались с Дэном. У меня вообще хорошо получалось случайно сходиться с людьми.
Когда никого не ищешь, все находятся вдруг сами.
Сначала я думал, что он накачанный придурок, целующий свои бицепсы. Про остальных его друзей из секции это оказалось правдой. Но Дэн был проще и дружелюбнее.
На самом деле его звали Денисом, но это имя ему не шло, и лаконичное недозападное «Дэн» отражало его суть лучше. Во время тренировок он бегал в угаре и орал на всех с озверевшим лицом: «Шевелись, мокрица!». Поэтому его сделали капитаном. Однако после каждой игры на него снисходила нирвана, и он обнимал нас с блаженной улыбкой, даже если мы проиграли. Это было наглядным примером того, что происходит после выплеска агрессии в спорте.
Мы часто возвращались вместе домой. Дэн, как и Алина, принадлежал к типу открытых, разговорчивых людей. Я же любил слушать.
Он комментировал все, что видел. Мог спонтанно ввязаться в случайную беседу с прохожими и так же непосредственно из нее выпасть. Часами болтал про баскетбольные матчи, обсуждал игроков НБА и обожал Майкла Джордана и Яо Мина. А его любимой темой было объяснение, почему баскетбол лучше футбола:
— Это игра, в которой ход встречи может переломить разозлившаяся команда или даже один игрок! Баскетбол динамичен до чертиков, более подвижен. И вообще играть руками естественнее, чем ногами! К тому же в баскетболе надо думать головой! Ты можешь себя показать, играть по-настоящему красиво… Понимаешь?
— Понимаю.
Мне нравился баскетбол за его быстроту. Я очень любил скорость и мог ловко перемещаться с мячом, обходя всех вокруг. Но в кольцо попадал не всегда.
— Я не буду рядом, чтобы перехватить у тебя мяч, когда ты его доведешь! — драматично вещал Дэн. — Ты должен сам забивать, это просто практика!
— Мне нравится просто бегать между вами.
— Это тебе не эстафета между кеглей. Ты должен попадать!
В итоге мы стали приходить в зал пораньше, чтобы тренироваться швырять мяч в кольцо. Меня охватило что-то вроде азарта, который, наверное, передался от энергии Дэна.
— Размазня! — орал он, когда я в очередной раз промазывал. — Косой!
Это здорово злило, и я хотел уже попасть в кольцо наперекор ему. Дэн это понимал и обзывал меня еще хлеще. Правда, в итоге я швырял мяч в него.
— Делай так, — объяснял он мне, — смотри на то, как расположены ноги. Правую ногу немного вперед, если бросаешь правой. И колени согни! Когда бросаешь — кисть вверх!
Разумеется, мы говорили не только о баскетболе, но матч с соседней школой в июне был самой животрепещущей темой.
— Что за школа? — спросил я мимоходом.
— Какая-то полуанглийская… Там богатенькие в основном учатся и умники, — поморщился он.
Только в одной школе города уроки велись на английском.
Я ощутил непроизвольный укол в сердце.
Алина.
С нашей встречи прошло две недели, а я так и не извинился перед ней. Я просто пропал, хотя мысли о нашем несостоявшемся свидании изъели мне всю голову. Но если не знаешь, что делать, то не делаешь ничего.
Весна пришла, как всегда, стихийно, оборвав в одно мгновение сосульки и растопив весь лежалый снег. К середине марта он белел только где-то под мостами и в канавах. В воздухе трепетали странные, волнующие запахи. Каждую весну я чувствовал вес своих невидимых крыльев и хотел улететь туда, где никогда не был.
Я много мечтал о дальних странах, особенно о далеких северных, вроде Норвегии или Исландии. Я обещал себе, что однажды уеду туда. Все чаще я стал говорить себе, что найду себя в этом мире в самом неожиданном месте.
