Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
— Это тебе не поможет, — сказал Иван. Подняв ружье, он прицелился.
Кошка заметалась еще сильнее, и Иван даже удивился, почему она не убегает в соседнюю комнату, дверной проем в которую был всего лишь занавешан ситцевой занавеской. Наконец, удачно поймав животное на мушку, Иван нажал на курок. Раздался выстрел, и кошку так ударило зарядом о стену, что на том месте на обоях осталось густое кровавое пятно. Сама же кошка упал под стеной, мертвая и развороченная, словно ее рвала целая свора собак.
— Вот так, — удовлетворенно сказал Иван.
Он разломил ружье, вынул дымящуюся гильзу и зачем-то вставил в ствол еще один патрон. Затем он наконец позволил себе выпить воды, а когда вернулся к двери, кошки под стеной не оказалось, зато посреди комнаты стояла молодая красивая девушка с глазами огромными и черными, будто угли.
— Ого! — удивился Иван. — Стало быть, тебя так просто не убьешь.
— Не убьешь, Иван, — ответила она. — Ты бы лучше о себе подумал.
— Ты за меня не беспокойся, — ответил Иван и снова вскинул ружье.
Колдунья вскрикнула, метнулась к окну, вцепилась в оконную раму, дернула ее изо всех сил, но только поломала себе ногти. Упав грудью на подоконник, она застонала и повернулась лицом к двери. В последнее мгновение Иван испугался, подумал, как все-таки страшно стрелять в живого человека, как страшно быть и судьей, и палачом в одном лице и делать черную работу за того, кто сам объявил себя и вершителем человеческих судеб, и главным судьей. Взгляд колдуньи был до того пронзительным, что Иван зажмурился и так, вслепую, нажал на курок. Раздался еще один выстрел, а когда Иван открыл глаза, он увидел, как девушка соскользнула с подоконника и упала на пол, раскинув руки в разные стороны. На груди у нее, куда вошла картечь, образовалась дыра, откуда, словно из подземного ключа, толчками выходил кровь.
Опустив ружье, Иван вытер тыльной стороной ладони вспотевший лоб и, отдуваясь, снова подошел к ведру с водой. Руки у него сильно тряслись, когда он ковшом зачерпывал воду, тот громко стучал о край ведра.
Напившись, Иван вернулся к двери. Колдуньи на полу уже не было, а вместо нее посреди комнаты стоял двух-трехгодовалый ребенок — девочка с черными как смоль спутанными волосами и такими же черными глазами. Она молча смотрела на Ивана и сосала большой палец.
— Ну и кем бы обернешься в следующий раз? — с ненавистью сказал Иван. — Думаешь, если прикинулась ребенком, я не смогу нажать на курок? Черта с два!
Девочка вынула мокрый палец изо рта и, не отрывая от Ивана испуганного взгляда, кинулась к окну. Переборов в себе какой-то леденящий ужас, Иван в третий раз поднял ружье и с раздражением подумал: "Что же они все по горнице мечутся? Есть же вторая комната". А девочка подставила к окну табуретку, влезла на нее и, громко заплакав, забарабанила кулачками по стеклу.
Если бы колдунья сразу обратилась ребенком, может, Иван и не стал бы стрелять, но два первых выстрела побуждали его довершить начатое, добить наконец колдунью во что бы то ни стало. Перед глазами у него маячили кровавое пятно на стене и небольшая темно-красная лужица на полу. Нужно было ставить точку, и Иван навел стволы на девочку, прицелился и выстрелил. Он видел, как девочку ударило лицом об оконную раму, видел, как могучая сила пригвоздила ее к вертикальной перекладине, словно к кресту, а затем отшвырнула от окна. Колдунья упала на пол, голова ее качнулась и застыла на месте с лицом, повернутым к Ивану. Большие черные глаза девочки были открыты, и Ивану показалось, что в ее огромных, тускнеющих зрачках он видит свое отражение.
Поставив ружье в угол, Иван перешагнул наконец через порог и вошел в горницу. Девочка лежала, словно поломанная кукла, и из-под нее медленно выползала отливающая гранатом лужица крови. Не отдавая себе отчета, зачем он вошел, Иван стоял над мертвым телом и как загипнотизированный смотрел на растущую лужу. Еще через несколько секунд тело девочки стало таять. Вначале оно потеряло очертания, задрожало, словно раскаленный воздух, и постепенно пропало, а вместо девочки рядом с Иваном проявилась старуха в грязных лохмотьях. Ее беззубый рот был открыт, и оттуда по подбородку стекала густая розовая слюна. Иван брезгливо поморщился, отошел от старухи на шаг, а та вдруг дернула ногами, заскребла скрюченными желтыми пальцами по доскам пола и застонала.
— Вот и конец тебе, — с облегчением сказал Иван. Он подошел к окну, закурил сигарету и посмотрел на улицу. Там по-прежнему шел дождь, шквальный ветер остервенело набрасывался на деревья, и те раскачивались, как большие нелепые метрономы.
На самом деле Иван не чувствовал никакого удовлетворения. Вместе со страхом к нему пришло какое-то нехорошее предчувствие. Внутренний голос подсказывал ему, что надо скорее уходить. Поверив ему, Иван повернулся, еще раз подошел к лежащей на полу колдунье и увидел, что та одной рукой прижимает к своей иссохшей груди клубок шерсти, один из тех, что разлетелись по всей комнате. Он еще ничего не успел сообразить, как колдунья открыла глаза, пристально посмотрела на него и бросила ему клубок. Иван машинально поймал его, а колдунья трескуче рассмеялась, несколько раз дернулась и сразу после этого испустила дух. Как ядовитую змею, Иван отбросил от себя клубок. От осознания близкой беды у него заболело сердце. Он вспомнил все, что знал о колдунах, о том, как они умирают и, вскрикнув от ужаса, бросился к выходу. Не доходя метра до двери, он понял, что выйти из комнаты не может. Что-то мешало ему сделать последних два шага, как будто между ним и дверью вдруг возникла невидимая стена. И тут он понял, что не только знает ответ, но знает его давно, с того самого момента, как увидел у старухи злополучный клубок. Это прозрение словно разделило его жизнь на две части, и все его прошлое до того самого момента, как он поймал клубок, представлялось ему сейчас чем-то очень далеким и нереальным. Иван вдруг понял, что между ним прежним и настоящим протянулась непреодолимая пропасть, почувствовал, что совсем иначе воспринимает окружающий мир. Вещи представили перед ним в ином свете, изменили свои очертания и даже налились другим, непонятным ему содержанием и смыслом. Он вдруг поймал себя на том, что стал значительно лучше слышать. В голове у него, словно в радиоприемнике, трещало, свистело, кто-то постоянно болтал и даже напевал. Из всего этого шума ему удалось выделить журчание воды и постукивание веток, шорох сухой травы и хлюпающие шаги лесного зверя, Вместе с тем Иван ощутил свинцовую тяжесть в груди и какую-то необъяснимую злобу на весь этот суетливый, копошащийся мир.
— Теперь ты мой. Ты мой. Ты мой, — услышал он тяжелый, чугунный бас, и бесчисленное множество визгливых голосов поддержало его: «Ты наш, ты наш, ты наш».
В этом доме Иван провел неделю. Он пытался разобрать стены и потолок, но все инструменты остались за дверью, над которой он сам и воткнул иглу. Выпустила его старушка соседка, которая пришла навестить колдунью. Он попросил её взять палку и сбить иглы, что она и сделала, причитая и все время крестясь. После этого Иван без всякого сожаления убил старушку, потому что она знала его и могла донести в милицию.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
