«Ты не знаешь, как долго не будет Этель?» — Нив пыталась перекричать гул голосов.
«Я удивлена, что ее здесь нет, — сказала Тони. — Она говорила, что придет. Но мы же все знаем Этель».
«Когда появится ее статья?»
"Она отдала ее в четверг утром. Я должна была показать ее адвокатам, чтобы быть уверенной, что на нас потом не подадут в суд. Они кое-что убрали, но все равно написано здорово. А ты слышала о большом контракте «Живонс и Маркс»?
«Нет».
Официант предложил канапе — копченый лосось и икра на крошечных тостах. Нив взяла один. Тони горестно покачала головой. «Сейчас, когда снова вошло в моду приталенное, я не могу позволить себе даже оливку». Тони была шестого размера. «В общем, эта статья — обзор моды за последние пятьдесят лет и о дизайнерах этого периода. Тема, если честно, говорена-переговорена, но ты же знаешь Этель. Она все сделает так, что это будут обсуждать, и это будет ново, и это будет интересно. А две недели назад она вдруг стала ужасно загадочной. Насколько я располагаю сведениями, на следующий день она взяла штурмом кабинет Джека Кэмпбелла и уговорила его подписать контракт на книгу о моде с шестизначным авансом. Теперь, небось, скрылась где-то, чтобы писать».
«Дорогая, ты выглядишь прелестно!» Голос раздался где-то у Нив за спиной.
Тони продемонстрировала в улыбке все свои безупречные зубы. «Кармен, я оставила на твоем автоответчике с дюжину сообщений, где ты скрываешься?»
Нив начала бочком протискиваться назад, но Тони остановила ее. «Нив, Джек Кемпбелл пришел. Вон тот высокий парень в сером костюме. Может, он знает, где ты можешь найти Этель».
Пока Нив протискивалась к середине комнаты, Джека уже окружили. Она стояла и пережидала поток поздравлений и из разговоров успела уловить, что его только недавно выбрали президентом и издателем «Живонс и Маркс», что он купил квартиру в восточной части 52-ой-улица и что он вполне доволен жизнью в Нью-Йорке.
Нив решила, что ему еще нет сорока — достаточно молод для такой работы. Темно-каштановые волосы были коротко подстрижены; глядя на них, ей пришло в голову, что, будь они подлиннее, то завивались бы в локоны. Худощавая подтянутая фигура была фигурой бегуна. На тонком лице выделялись темно-карие, одного цвета с волосами, глаза. Искренняя улыбка заставляла разбегаться морщинки в уголках его глаз. Ей понравилась его манера наклонять вперед голову. Нив обратила на это внимание, когда он разговаривал с пожилым издателем. Затем кто-то вступил в разговор, он повернулся и ко второму собеседнику и не выглядел при этом неловко, что тоже ей понравилось.
«Выглядеть естественно — настоящее искусство, — думала Нив, — им владеют политики, а вот в среде бизнесменов это редкость».
Она имела возможность наблюдать, не будучи замеченной. Что-то связано с именем Джека Кэмпбелла. Она уже встречалась с ним где-то. Но где?
Прошел официант, предлагая вино, и Нив взяла себе еще один бокал. Это ее второй и последний, но, потягивая вино, она может делать вид, что занята.
«Нив — не так ли?»
Поворачиваясь, Нив увидела, что Джек Кэмпбелл подошел к ней. Он представился и напомнил: «Чикаго. Шесть лет назад. Вы возвращались с лыжной поездки, а я — из деловой. Мы с вами поговорили минут пять перед тем, как самолет приземлился. Вы тогда собирались открыть магазин, и были озабочены только этим. Как все прошло?»
«Прекрасно». Нив с трудом могла припомнить. Она тогда спешила на транзитный рейс. Работа. Это стало самым главным. «Вы тогда начали работать на нового издателя, не так ли?»
«Да».
«Судя по всему, это был удачный шаг».
«Джек, здесь несколько человек, с которыми ты должен встретиться». — Главный редактор «Вуменс» потеребила его за рукав.
«Мне не хотелось бы задерживать вас, — быстро сказала Нив. — Только один вопрос. Насколько я поняла, Этель Ламбстон пишет для вас книгу. Может, вы подскажете, где я могу ее найти?»
«У меня есть ее домашний телефон. Дать вам?»
«Спасибо, у меня он тоже есть. — Она быстро подняла руку в отрицательном жесте. — Не буду вас больше задерживать».
Нив повернулась и затерялась в толпе. Она почувствовала внезапно, что устала от шума голосов и что сегодня был слишком длинный день.
Поглядев на людей, столпившихся, как обычно, перед Сент-Реджисом в ожидании такси, Нив направилась пешком вдоль Пятой Авеню. Был довольно приятный вечер. Может, она срежет себе путь, если пройдет через парк. Прогулка пешком освежит ее. Но у южного входа в Центральный парк прямо перед ней остановилось такси, только что освобожденное пассажиром. Нив замешкалась, потом открыла дверцу и села в машину. Идея пройтись еще милю на высоких каблуках внезапно перестала казаться ей привлекательной.
Она, конечно, не могла видеть растерянного лица Денни, который терпеливо прождав у Сент-Реджиса, следовал за нею по Пятой Авеню и заметив, что Нив направилась к парку, уже был уверен, что удача у него в руках.
* * *
В два часа ночи Нив внезапно проснулась. Ей приснилось, что она стояла перед шкафом Этель, составляя список.
Список.
«Надеюсь, она сгорит от жары, где бы ее ни носило».
Вот-вот, теплая одежда. Соболя. Жакет. Накидка. «Барберри». Пальто. Дубленка. Все было на месте.
Этель отдала свою статью в четверг, а в пятницу она уже исчезла. В эти дни было ужасно холодно и ветрено. В пятницу к тому же был сильный снегопад. Но все зимние вещи Этель висят в шкафу...
* * *
Никки Сепетти поежился в своей толстой куртке, которую связала ему жена в тот год, когда он угодил в тюрьму. В плечах она все еще была ему впору, но на животе висела свободно, ведь в тюрьме он потерял тридцать с лишним фунтов.
От его дома до пляжа был всего один квартал. Он лишь махал руками в ответ на кудахтанье жены: «Надень шарф, Никки, ты забыл уже, как сильно иногда дует с океана», и вышел на улицу. Соленый ветер ударил ему в ноздри, и он с благодарностью глубоко вдохнул. Никки рос в Бруклине, и когда он был маленьким, мама возила его на пляж в Рокавэй Бич. Спустя тридцать лет он купил дом в Бель Харбор, чтобы Мария и дети могли проводить там лето. После того, как его посадили, жена насовсем переселилась сюда.
В прошлую пятницу истекло ровно семнадцать лет! Его первый глоток воздуха вне тюремных стен вызвал боль в груди. «Избегайте переохлаждения», — предостерегал его врач.
Мария приготовила роскошный обед. «Добро пожаловать домой, Никки» — красовался плакат на стене. Он чувствовал себя настолько ослабевшим, что ушел, не высидев до конца обеда, и лег в постель. Звонили дети, Ник-младший и Тесса. «Папа, мы любим тебя», — говорили они.
Он не разрешал им навещать его в тюрьме. Тесса только поступила в колледж, когда он сел. Сейчас ей уже тридцать пять, у нее двое детей и она живет в Аризоне. Муж зовет ее Терезой. Ник-младший взял себе девичье имя матери. Теперь он Николас Дамиано, примерный гражданин и налогоплательщик, живет в Коннектикуте.
