Последнее он говорит несколько визгливо и взвинчено.
— Так это вы на меня пялились! — догадка пронзает и злит.
— Было бы на что пялиться. Да и потом, — окидывает меня презрительным взглядом, — насекомые не в моём вкусе.
Глаза ректора лезут на лоб, и я с опозданием соображаю: выпалила по дурной привычке вслух!
Чувствую, как заливает краской стыда, вон, даже руки становятся бардовыми.
Вылетаю в коридор, несусь, не разбирая дороги.
И едва не спотыкаюсь обо что-то живое и тёплое, метнувшееся в сторону от меня.
Со звоном упавшей монеты скачет по полу миниатюрная корона.
Галет.
На время даже забываю, как опростоволосилась у ректора. Пускаюсь по следу и не успеваю: тень растворяется во мраке одной из коридорных ниш. Единственное, что мне удаётся уловить — обрывок разговора. Вернее, одно слово, брошенное недобрым свистящим шёпотом:
И меня охватывает дрожь.
Потому что если в Сказочной стране кто-то грозит смертью, к этому стоит прислушаться…
Глава 8, в которой я начала…
Слово змеится по полу, шепчется с гобеленами, пропитывает стены.
Кровь леденеет в жилах.
Из норы высовывается острая и злая крысиная мордочка. Обнюхивает воздух, шарит глазами.
Что-то ищет. Искомое взблёскивает едва ли не у меня под ногой.
Корона!
Что за игру ты затеял, Галет?
Крыс осторожен, движется мелкими перебежками, недобро зыркает на меня: мол, не тронь, моё.
И я не трогаю, позволяю взять.
Он водружает корону на голову, окидывает меня ненавидящим взглядом. Глаза его отливают красным. Крысокороль щерится, возмущённо верещит и исчезает в трещине каменной кладки.
А я стою и думаю: бежать ли обратно к Хмурусу? Но что я ему скажу? Ведь сама недавно защищала крысокороля. Да и как обосную свои подозрения? На слухах? Мол, услышала обрывок фразы, сказанной тенью, и решила…
Или мимо меня пробежала крыса, схватила корону, ну, знаете, маленькую такую, она до этого у неё с головы упала, нацепила себе на ухо и была такова?
Да ну, бред! Хмурус рассмеётся, выгонит и будет прав. Не хотелось бы выглядеть в его глазах ещё и параноичкой.
Наверное, сначала стоит всё как следует разведать, взвесить, проанализировать, а потом — выкладывать перед ректором карты.
А то же разобьёт. Как пить дать — разобьёт. В пух и прах.
Так и мечусь. Сжимаю волшебную палочку, хожу взад-вперёд по коридору.
К счастью, мои сомнения разрешает Злобинда Ши-Ворот, которая возникает буквально ниоткуда и с внезапной любезностью берёт меня под руку.
— Вот вы где? А я с ног сбилась, вас разыскивая…
Честно сказать, и сама не очень-то знаю, где это «где».
Оглядываюсь.
Преследуя крыса, забежала в какое-то необитаемое крыло замка. Только теперь замечаю пыль, паутинные занавеси на грязных окнах, осыпающуюся кладку, разбитый витраж…
Под ногами хрустит стекло, шоркают мелкие камешки, шуршат листья. Даже странно, ведь по близости нет деревьев. Откуда столько листвы? Не со Злобнолеса же нанесло? Далековато ведь!
Злобинда стремительно влечёт меня за собой, и вскоре мы оказываемся уже в привычном, обжитом, — если что-то здесь что-либо в академии можно назвать таким, — отсеке.
Проректорша вещает, и я только сейчас слышу, о чём:
— … бум! Ажиотаж! Все бегут записываться на ваш курс!
О, кажется, слухи — лучшая реклама. Или народ потянулся за лидером, в данном случае — за Марикой? Как бы там ни было…
— … Здорово же!
Мне и впрямь хочется прыгать и хлопать в ладоши. По-моему, я выбрала верную стратегию, а значит, и победа не за горами.
Злобинда тоже полна энтузиазма:
— Не то слово! Я впервые за столько лет вижу у этих ленивцев желание получать знания. Пусть даже по столь бесполезному предмету, как ваш.
Совсем без шпильки — была бы уже не Злобинда.
— Нынешнее поколение совершенно обленилось, — продолжает она, одной рукой всё ещё придерживая меня под локоть, другой — жестикулируя в такт своим словам. — После того, как магонет к волшебным зеркалам подключили, школяры совсем учиться перестали. В библиотеке почти не появляются! И это притом, что у нас барьер и сеть плохо ловит. Представляю, что в других вузах творится!
Не стала расстраивать её тем, что всё обучение фей занимает примерно двадцать-тридцать минут. Пока фея-наставница, положив руку на голову новорождённой неофитке, не перельёт в ту свои знания. Но тёмным, безусловно, нужно учиться. Светлая магия — природная, естественная. Она пульсирует в жилах, срывается с кончиков пальцев. Тёмные же обращают природу против своей же сути, и им следует постараться, чтобы заставить магию убивать, причинить боль, наносить вред.
Поэтому, в общем и целом, я соглашаюсь со Злобиндой. Но мне необходимо прояснить один вопрос:
— А может ли посещать занятия не студент академии?
Злобинда тормозит, и я резко ударяюсь в её прямую спину — тащилась сзади, не рассчитала скорость.
Она вскидывает идеально выщипанные брови, складывает руки на груди и фыркает.
— Эта белка и до вас добралась! Ей и так разрешено здесь находиться из милости. Мыслимое ли дело — зверь лесной среди благородных колдунов и колдуний?! У неё ни документов нет, ничего. Нелегалка, а туда же!
Ну да, Злобинда не была бы собой, если бы не злобствовала.
А такое спускать нельзя.
Поэтому меряю её взглядом и цежу:
— Да вы просто завидуете!
Она прямо-таки зеленеет от гнева, как её, вернее — наш общий, начальник:
— Я! Да я! Да она!..
— Не трудитесь, — поднимаю руку. — Вы до этого предоставили мне полную свободу. И не включили мой факультатив в основной учебный план. Так что, я тут тоже почти нелегалка. Значит, и в ученики себе могу брать, кого захочу: хоть белку, хоть крысу говорящую…
Эх, не зря бытует мнение, что некоторых не стоит поминать всуе: при слове «крыса», в нашу беседу самым бесцеремонным образом вклинивается Галет в своём зверином обличье и дико вопит:
