— Надеюсь, что после дневного сна вы займетесь с ней как полагается. И я хочу знать, чему вы ее учите.
Мелита промолчала; сделав реверанс, она помогла Роз-Мари выйти из-за стола. Девочка кинулась к отцу и обвила маленькими ручками его шею.
— Я люблю тебя, папа! Я люблю тебя! Пожалуйста, останься с нами!
Граф поцеловал дочь, но ничего не ответил. Когда Мелита и Роз-Мари вышли из комнаты, девочка сказала:
— Я хочу, чтобы папа остался. Он уезжает из-за кузины Жозефины! Она с ним ссорится, тогда папа начинает сердиться и уезжает в Сен-Пьер, и я каждый раз боюсь, что он больше не вернется.
— Он всегда будет возвращаться к тебе, Роз-Мари, — успокоила девочку Мелита.
— Я хочу, чтобы он был со мной! — настаивала Роз-Мари.
— Мне кажется, сейчас он не собирается уезжать, — сказала Мелита, — поэтому не беспокойся и постарайся заснуть.
Девушка отвела Роз-Мари в спальню, расположенную по соседству с ее собственной.
Это была просторная, прекрасно обставленная комната; над кроватью девочки Мелита заметила написанный маслом портрет молодой женщины, черты которой напоминали лицо Роз-Мари.
— Это твоя мама?
Роз-Мари кивнула и сказала обиженно:
— Бог ее у нас забрал. Я ненавижу Бога! Он жестокий — забрал мою маму, когда она мне была так нужна.
— Ты мне расскажешь об этом, но в другой раз, — сказала Мелита. — А сейчас ты устала.
Пришла Эжени и начала раздевать Роз-Мари, Мелита же рассматривала портрет. Графиня была очень хороша собой. По-видимому, портрет написан в годы ее ранней юности, выражение больших доверчивых глаз было совсем детским — так иногда смотрит Роз-Мари.
Художник изобразил ее в белом платье с широким кружевным воротником, обнажавшим покатые плечи; пышная юбка подчеркивала тонкую талию. Волосы были не совсем темные, скорее шоколадные, точно такого же оттенка, как у дочери, они упругими волнами обрамляли ее овальное лицо с карими глазами.
Тут внимание Мелиты привлек жалобный голосок Роз-Мари.
— Я устала, я очень устала, — хныкала она.
— Ты сейчас спать, моя маленькая, — говорила Эжени, — а когда встанешь, будешь играть со своими игрушками.
— Я хочу мою куклу, которую мне сделал Филипп.
— Я тебе ее принесу, — сказала Мелита. Они оставили куклу в классной комнате, когда пошли к ленчу, и Мелита прекрасно помнила, куда девочка ее положила. Однако, придя в классную, куклы она не нашла.
Мелита осмотрела все вокруг, может быть, кто-то из слуг ее переставил или Эжени водрузила ее на буфет, но куклы нигде не было. Поискав, где только можно, она вернулась в комнату Роз-Мари.
Девочка спала. Эжени приложила палец к губам и вышла, тихо прикрыв за собой дверь.
— Я не смогла найти куклу, — сказала Мелита.
— Мадам ее забрала, — сообщила Эжени.
— Мадам? Но почему?
— Она не любит маленькая мадемуазель ходить к Филипп. Я бы вас предупредить, но я не знать, что мадемуазель Роз-Мари туда идти. Много шума прошлый раз, когда он сделал ей куклу.
Тем временем они подошли к классной комнате. Мелита спросила, когда они закрыли за собой дверь:
— Но почему? Что плохого в том, что несчастный калека делает для Роз-Мари кукол?
— Мадам не разрешать маленькой мадемуазель говорить с рабами! Она говорит, если Филипп достаточно здоров делать кукол — он работать в поле.
— Но это же невозможно! — воскликнула Мелита.
— Он — лишний рот, мадемуазель. Мадам хочет только работников.
— А граф?
Мелита не могла не спросить об этом. Помолчав, Эжени ответила:
— Когда месье смотреть за нами — все по-другому. Тогда все счастливы.
Она могла не продолжать. Слова ее прозвучали достаточно выразительно, чтобы Мелита вновь услышала щелканье кнутов надсмотрщиков и внезапную тишину, сменившую пение рабов при появлении в сахароварне мадам Буассе.
Эжени быстро оглянулась, как будто испугавшись, что их могут подслушать.
— Мадемуазель надо быть осторожной, очень осторожной, а не то — отошлют обратно, — предупредила она.
Мелита тяжело вздохнула. Было очевидно, что намеревалась сделать мадам, — разумеется, отправить ее назад в Англию под тем или иным предлогом. И даже если граф постарается уберечь ее от подобного унижения, то, как поняла Мелита, далеко не все будет в его силах. Не желая показаться Эжени слишком любопытной, девушка вышла из классной комнаты и направилась к себе.
Похоже, в это время дня она будет предоставлена самой себе, и потому самым разумным было бы прилечь и почитать одну из привезенных с собой книг. Она давно мечтала открыть некоторые из тех, что плыли в багажном отделении и не были доступны ей во время путешествия.
Однако грустные мысли и вновь нахлынувшее беспокойство о будущем мешали ей отдыхать. Побродив немного по своей маленькой комнате, Мелита решила выйти в сад.
Она подумала, что мадам наверняка прилегла после ленча и граф тоже отдыхает, как это принято у мужчин, живущих в тропиках, поэтому никто не заметит, как она спустится по лестнице и проскользнет в сад.
За стенами дома стояла страшная жара — казалось, солнце насквозь пронизывает шелковую ткань ее зонтика. Мелита поспешила пересечь лужайку и скрыться в тени деревьев, росших за полосой кустарника, где Роз-Мари нашла свою лягушку.
Накануне Мелита была слишком смущена вниманием графа, чтобы как следует осмотреться, но теперь она обнаружила, что там, где кончался сад, начиналось волшебное царство красок. Повсюду росли фруктовые деревья, и девушке стало понятно, почему поместье так называется.
Она узнала цветы авокадо, вишни и гуавы, но многие другие видела впервые и среди них — дерево неописуемой, невообразимой красоты. Его бело-розовые цветы имели не обычные округлые лепестки, а напоминали скорее маленькие метелочки — мягкие и нежные, как перышки в крыльях ангела. Мелита остановилась и, запрокинув голову, как завороженная любовалась столь удивительным и прекрасным зрелищем.
Ее воздушная красота, казавшаяся частью всеобщего цветения, заставила наблюдавшего за ней человека на миг застыть в оцепенении. Затем он решил приблизиться. Не увидев, а скорее почувствовав его появление, Мелита замерла.
Она стояла неподвижно, обратив лицо к кронам деревьев, солнечный свет скользил по ее платью и оставлял золотые блики на белокурых волосах.
— Я никогда не видела такого дерева, — сказала она наконец, поскольку он продолжал молчать.
— Вы знаете его название? — спросил граф. Мелита покачала головой.
Он протянул руку, сорвал несколько цветков и опустил в ее ладонь.
— Это — Pomme d'Amour.
