Стану прахом, стану трухой, Стану смрадом, память губя. Но измученный голос мой Вновь дотянется до тебя.
Ты найди меня…
Здесь стихотворение обрывалось. Ржавый отпечаток окровавленного большого пальца был словно подпись в предсмертном стихотворении герцога Альбино, которое он писал, пока тьма по имени Хелена не уничтожила его плоть.
Почему она не дала ему закончить стихотворение?!
Я обессиленно откинулась на подушки. Стихи Альбино всегда производили на меня странное действие — они были так прекрасны, так совершенны, что завораживали, словно сияние россыпи алмазов на черном бархате или медленное кружение чаши звездного неба над головой. Они обладали силой магнетического внушения, потому их так сумасшедше любили, перенося любовь и на автора. Но это стихотворение не было прекрасным. С технической точки зрения — убогие, бедные рифмы, сбой размера, ненужные анжамбеманы, скудость метафор… Но это были слова Альбино Монтессори — истинные слова, потому что перед лицом смерти уже не до метафор и прочих красивостей. Но кому он писал это стихотворение? Перед кем каялся (или не каялся?) в черноте своей души? И что значит это: «Ты найди меня…»
Он же мертв!!!
Я вскочила с постели и принялась взволнованно носиться по спальне. Пару раз пробежала даже по потолку, чтобы унять тревогу и невнятную угрозу, которую словно излучали эти три слова: «Ты найди меня». За беганьем по потолку вокруг изумительной хрустальной люстры и застала меня Бабулька.
Глаза ее исполнились некоторого изумления, но (хвала ее выдержке!) она сунула под кровать мой горшок и велела кратко:
— Слазь.
Я подчинилась. Села на кровать, не выпуская из рук листка со стихотворением герцога Альбино. Бабулька уселась рядышком на банкетку:
— Чего это ты, матушка, устроила росскую пляску маленьких утят вокруг люстры?
— Когнитивный диссонанс у меня, — пожаловалась я. — То есть я просто обалдела, когда вот это прочла. Вы читали?
— Само собой. Мне передал его Фигаро. Ты же знаешь, он вошел в кабинет первым и сумел незаметно похитить сей шедевр со стола умершего герцога, чей труп уже ели…
— Ой, не надо, а то меня стошнит!!!
— Ты не беременная ли часом?
— Вы что, Бабулька?! Герцог и я… У нас ничего не было!
— Это хорошо.
— Да уж! — вздохнула я. — Угораздило меня стать женой гения! При этом звездной принцессой! Вечной, дрын мне в печень! Нет бы я была простой замарашкой из трактира, которую взял замуж простой свинопас, и жили бы мы долго и счастливо со своими поросятками…
— Размечталась. О замарашках и свинопасах писать романы неинтересно. Интересно о герцогинях.
— А что, обо мне кто-то пишет роман?!
— Да. О тебе и герцоге. Внучка моя, Полетта. В свободное от работы по замку время.
— Бабулька, мне срочно надо выпить. Вы случайно компот из сухофруктов не принесли? И красного полусладкого?
— Пить вредно. Особенно юным девицам.
— Иногда полезно. Вы не были у Оливии? Как она там?
— Без видимых изменений. Сюзанна и Полетта дежурят при ней практически неотлучно, доктор Гренуаль ходит горностаем в курятнике.
— В смысле?
— Очень доволен своей новой ролью домашнего доктора герцогов Монтессори. Знаешь, сколько он уже ливерных колбас сожрал?
— Ой, не мелочитесь, Бабулька! Если бы он еще как-то мог помочь Оливии. Или хотя бы не вредил… Погодите! Какое сегодня число?
— Пятое февруария.
— День рождения Оливии! А она там! А я здесь!
— Вообще-то сегодня и твой день рождения, Люция.
— Правда? Да, верно. Дрын еловый, и нам с Оливией даже не повеселиться по столь славному случаю!
— Успеете еще. А тебе я принесла подарок. И это не выпивка. Для этого ты уже слишком взрослая девочка. Вот, смотри.
Бабулька неуловимым движением извлекла из своих бесчисленных юбок сверток. Развернула…
— Это мне?! — не веря, ахнула я.
Кинжал! Редчайший женский закорсажный кинжал, запрещенный, наверное, уже лет как двести! Раньше женщины и девушки имели право всегда носить кинжал за корсажем своего платья, чтобы дать отпор обидчику, отомстить за оскорбление, наказать негодяя. Но Святая Юстиция объявила, что женщина не должна иметь при себе оружия, что забота о ее чести — дело мужчин. В пансионе нас обучали фехтованию, но лишь отдавая дань традиции; к тому же велись разговоры, что Святая Юстиция скоро запретит обучение женщин даже навыкам фехтования и самообороны, мол, любовь — это все, что нам нужно. Ладно, об этом позже!
— Он потрясающий! — выдохнула я. — Гравировка на ножнах — алмазная филигрань?
— Да. Работа мастера…
— Микелино Падуаре, четырнадцатый век. Подобных этому кинжалу в мире есть всего пять экземпляров. Каждый носит имя: Сольган, Шаразад, Рецинкль, Цинналь и Хаджепсин… Для их создания использовалась особая тягучая сталь, морожение, закаливание в лазерном луче! В книге об этом уникальном оружии смутно говорится, что нет ничего во Всем Сущем, что не рассек бы такой кинжал! И эти кинжалы властители Планеты, собравшись на съезд, порешили уничтожить, потому что кинжалы — слишком большая опасность для вселенной.
