Все крошечки мои? Все, ты сказал? О адский коршун! Все? Как, всех моих цыпляток, вместе с маткой, Одним броском? Я не могу не помнить о былом, О самом драгоценном.
Потом Джин отвернулась и продолжила раскладывать хлеб на прилавке, хотя ее мысли были где-то далеко. Наконец она взглянула на Мэтти и сказала задумчиво:
— Это было так важно для него, он хотел, чтобы это было важно и для меня — поэзия и речь, с помощью которых мы напоминаем себе, как прожить жизнь правильно… — В ее голосе появилась горечь. — А теперь он говорит только о жене Хранителя Запасов и о том, чтобы закрыть Деревню. Что случилось с моим отцом?
Мэтти покачал головой: у него не было ответа.
Знаменитый монолог Макдуфа напомнил ему о женщине, которую он встретил по дороге и которая боялась за будущее своих детей. «Все крошечки мои»…
И вдруг ему показалось, что все они обречены.
Он совершенно забыл про свои способности. Он забыл про лягушку.
Глава 10
Собрание, на котором предстояло обсудить и поставить на голосование прошение, началось, как обычно, спокойно и в соответствии с установленным порядком. Вождь встал на сцену, сильным чистым голосом зачитал прошение и открыл прения. Жители по очереди начали высказывать свои мнения.
На собрание пришли и новенькие. Мэтти заметил женщину, встреченную им накануне, а рядом с ней высокого светловолосого мальчика, должно быть Владика. Они стояли среди других новеньких, державшихся отдельно, потому что они еще не могли голосовать.
Совсем маленькие дети, которым все это было скучно, играли среди растущих поблизости сосен. Мэтти когда-то был таким, как они, — он был новеньким и не интересовался обсуждениями. Но теперь он стоял рядом с Видящим и другими взрослыми. И внимательно слушал. Он даже не взял с собой Шкоду, который обычно везде его сопровождал. Сегодня щенка оставили дома — когда они уходили, он скулил за закрытой дверью.
Теперь, когда жители Деревни собрались, стало очевидно, что происходит что-то ужасное, и от этого было страшно. Торжище было вечером, когда уже стемнело, поэтому Мэтти не заметил многих, он обращал внимание только на тех, кто подходил к сцене, как Ментор и женщина, почему-то жестоко обращавшаяся со своим мужем, когда они шли домой.
Но теперь был ясный день. Мэтти сумел рассмотреть всех и, к своему ужасу, увидел перемены.
Рядом с ним стоял его друг Рамон с родителями и младшей сестрой. Это его мать тогда хотела выторговать меховую куртку, но получила отказ. У них была «Игровая машина», так что одну сделку они уже заключили. Мэтти внимательно рассматривал семью своего друга. Он не видел Рамона с тех пор, как на днях предложил ему пойти на рыбалку, но ему сказали, что он плохо себя чувствует.
Рамон взглянул на Мэтти и улыбнулся. Но Мэтти понял, что его друг действительно болен, и у него перехватило дыхание. С лица Рамона пропал румянец и загар, он похудел и посерел. Стоявшая рядом сестра тоже казалась нездоровой; у нее как будто ввалились глаза, Мэтти слышал, как она кашляет.
Он помнил, что раньше, когда девочка так кашляла, мать наклонялась к ней и успокаивала. Но теперь Мэтти видел, что мать грубо потрясла ее за плечо и зашипела: «Ш-ш-ш!»
Люди говорили по очереди, и Мэтти по их словам понимал, кто из них заключил сделку. Некоторые из самых трудолюбивых, добрых и надежных людей теперь выходили на сцену и выкрикивали требования закрыть границы, чтобы «нам» (Мэтти поежился, слыша это «нам») не пришлось больше делиться.
«Рыба нужна нам самим».
«Наша школа слишком маленькая, чтобы принять и их детей. Только наших!»
«Да они даже говорить нормально не умеют. Мы не понимаем их».
«Им слишком много нужно. Мы не хотим заботиться о них».
И наконец: «Мы слишком долго это терпели».
Иногда на сцену выходил какой-нибудь житель Деревни, который не заключал сделок. Такие говорили об истории Деревни, о том, что все местные жители бежали от бедности и жестокости, а их охотно пустили в новое место.
Слепой выразительно описал день, когда его, полумертвого, жители Деревни принесли сюда, а потом долгие месяцы выхаживали до тех пор, пока он, пусть и слепой, нашел здесь свой новый дом. Мэтти подумывал, не стоит ли и ему выступить. Он хотел, потому что Деревня и для него стала настоящим домом и спасла его, но застеснялся. Но тут слепой заговорил за него:
— Мой мальчик пришел сюда шесть лет назад. Многие из вас помнят, каким был Мэтти тогда. Он дрался, ругался и воровал.
Мэтти понравилось, что он сказал «мой мальчик» — слепой так раньше не говорил. Но при этом смутился, оттого что все к нему повернулись.
— Деревня изменила его и сделала тем, кто он сейчас, — добавил слепой. — Скоро он получит настоящее имя.
Мэтти вдруг захотелось, чтобы Вождь, который все еще стоял на сцене, поднял руку, призвал к тишине, вызвал Мэтти, положил ладонь ему на лоб и объявил его настоящее имя. Иногда он так делал.
Вестник. У Мэтти перехватило дух, он очень хотел, чтобы так все и было.
Но вместо этого раздался другой голос:
— Я помню, каким он был! Если мы закроем границы, то нам больше не придется этого делать! Не придется иметь дело с ворами и бахвалами и теми, кто разводит на себе вшей. Мэтти, когда пришел, был вшивый!
