– Боюсь, в противном случае мне придется настаивать.
Люси невольно усмехнулась, представив их старого согбенного кучера в роли своего телохранителя.
– Ну, кажется, мы все обсудили, – сказал удовлетворенный адмирал. – Вы можете приступить к своим обязанностям уже завтра. Смит передаст вам копию распорядка дня моей дочери. Для удобства я постарался как можно больше его упростить.
Он порылся в бумагах и достал плотный лист бумаги.
– Моя дочь встает в шесть и спускается к завтраку в восемь. С девяти до одиннадцати находится в библиотеке, переписывая мои мемуары.
– Уверен, что это очень увлекательное занятие.
Люси нахмурилась. Ей показалось, что в голосе мистера Клермрнта прозвучала нотка сарказма. Но если и так, то отец остался в блаженном неведении.
– Безусловно. С половины двенадцатого до часу дня у Люси ленч, после чего она готовится к различным светским визитам, которые обязана нанести в этот день. Если нет визитов, – продолжал адмирал, – то ровно в три она пьет чай и с четырех до пяти может возиться со своими акварелями. Затем она одевается к ужину, который у нас подается ровно в семь. По вечерам я часто отсутствую… гм… консультирую в Адмиралтействе… гм… по различным вопросам. Но если мне случается принимать гостей, то Люси выступает в роли хозяйки дома. Разумеется, она участвует и в различных светских мероприятиях, которые подобают ее возрасту и положению в обществе. Я имею в виду балы, рауты, благотворительные ярмарки, посещение театра и тому подобное. – Адмирал наконец закончил и улыбнулся, довольный тем, как внимательно и заинтересованно слушает его Клермонт. – Я нахожу, что активная жизнь – это и есть счастливая жизнь. Вы согласны со мной?
– Целиком и полностью, сэр.
На взгляд пристально наблюдавшей за ним Люси улыбке молодого человека не хватало искренности.
Часы в бронзовом футляре на каминной полке пробили одиннадцать.
Люси поднялась и присела в изящном реверансе.
– Я могу идти, отец? Время переодеться к ленчу.
Адмирал сверился со своим хронометром и кивком выразил разрешение. Прежде чем Люси успела выйти, к ней приблизился Морис Клермонт. Не рискуя вновь показаться невежливой, Люси подняла на него глаза. Он сжал теплой рукой ее тонкие пальчики и поднес их не к губам, а к своему сердцу. Шокированная его фамильярностью, она продолжала смотреть на него, вместо того чтобы вырвать руку.
– Не беспокойтесь, мисс Сноу, – протянул он почтительно, – я обещаю беречь вашу драгоценную жизнь, как свою собственную.
* * *
Ответ на корреспонденцию – 09.00.
Разбор визитных карточек по рангу и алфавиту – 13.30.
Морис Клермонт изучал расписание, начертанное четким почерком дворецкого, которое подсунули ему сегодня вечером под дверь сторожки. Скомкав роскошную веленевую бумагу, он швырнул ее в огонь, который недавно разжег, чтобы прогнать осеннюю сырость.
Он со злорадным удовлетворением наблюдал, как бумага съежилась и обратилась в пепел. «А в глазах адмиральской дочки что-то не видно счастья», – подумал он.
Потирая бритый подбородок, Морис мерил большими шагами комнату. Здесь не было выпирающей оттоманки, о которую можно было бы споткнуться, не было фарфоровых статуэток, которые можно было бы задеть рукавом. В узкой длинной комнате стояла только простая деревянная кровать, покрытая старым одеялом, высокий гардероб, у окна – круглый стол, у кровати – маленькая этажерка и четыре расшатанных стула. Как ни странно, комната не хранила следов тридцатилетнего проживания состарившегося в ней ворчливого кучера, которого невольно изгнал Морис.
Старые половицы только тихонько постанывали под быстрыми шагами раздраженного Мориса. Пожалуй, его тщательно подготовленный план находится под угрозой срыва. Он рассчитывал, что благодаря положению телохранителя он сможет постоянно находиться рядом с этим надутым индюком, а там глядишь… Спрашивается, как он осуществит то, ради чего здесь появился, если ему придется играть дурацкую роль при этой высокомерной девице, каждая минута… да что там минута – каждая мысль, каждое чувство которой регламентированы педантичным отцом? Адмирал заявил, что хочет защитить свою дочь от покушения Рока, но Морис не без оснований подозревал, что он боится того, что Рок мог бы ей рассказать, окажись она снова в его руках.
Молодой человек уже выяснил, что Люси была единственной особой женского пола, которую адмирал терпел в своем доме. Вся домашняя прислуга была набрана из уволенных в запас матросов, которые прежде служили под началом адмирала и теперь платили ему за освобождение от тяжелой морской службы рабским подчинением.
По мере того как Морис все больше мрачнел, оценивая неожиданное затруднение в своих планах, возрастал и его страх перед словно сдвигающимися стенами комнаты. Он нервно и настороженно озирался, его дыхание стало прерывистым и хриплым. Это помещение было гораздо просторнее тех, где ему приходилось жить раньше, и все же он продолжал задыхаться. Ему показалось даже, что пламя в очаге гаснет и его вот-вот задушит надвигающаяся темнота.
С силой толкнув дверь ногой, Морис вырвался на улицу, жадно вдыхая свежий ночной воздух, пропитанный горьковатым привкусом осени. Он судорожно переплел пальцы, как бы желая убедиться, что это его прежние сильные руки. Он достал подрагивающими пальцами сигару и зажег ее, презирая себя за слабость и надеясь, что привычный аромат табака успокоит разгулявшиеся нервы.
Как ни странно, отдаленный тоскливый собачий вой показался ему признаком уютного обжитого места, и он и в самом деле скоро совсем пришел в себя. Он подошел к каменной стене, окружавшей небольшое поместье, и поднял голову. Знакомые созвездия дарили ему свет из глубокой черноты неба, созвездия, которые сопровождали его во время прошлых путешествий. Ему приходилось бывать в экзотических странах, попадать в опасные переделки, но он никогда не думал, что окажется когда-нибудь в таком странном месте и в такой необычной роли.
Озабоченный взгляд Мориса остановился на окне второго этажа – там была комната мисс Сноу. На фасаде особняка из желтоватого кирпича это было единственное окно со шторами. Сейчас белые кружевные занавеси были раздвинуты и был виден освещенный лампой переплет французского окна. Морис попросил поселить его в изолированном месте, чтобы избежать докучливого общества слуг. А сейчас ему необходимо было подумать о том, как обернуть досадную неудачу с работой себе на пользу. Но, Господи, куда ему деваться от ее манящих серых глаз, опушенных густыми темными ресницами, которые преследуют его! Как не думать о разительном контрасте пухлых нежных губ и худенького бледного личика!
Он помнил ощущение ее холодной руки в своей, насмешливость ее интонаций, недоброжелательный взгляд. Едкий дым сигары стал пощипывать ему горло, и Морис отшвырнул ее в сторону.
Неожиданно в окне появилась освещенная лампой фигура Люси, и у него перехватило дыхание. Он нахмурился. Девушка была очень худенькой и казалась привидением в белой ночной рубашке. Светлые волосы, заплетенные в две тяжелые длинные косы, спускались ей на грудь и поблескивали в лунном свете.
