Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Вошла секретарша с подносиком – чашка кофе и тарелочка с печеньем.
– Спасибо, Валечка! Вы не могли бы найти для меня еще комплект одежды? Халат или что-нибудь с брюками?
– Конечно, Марина Сергеевна! – И Валечка упорхнула.
Марина пила кофе, Виталий Петрович еще какое-то время недоуменно таращился на нее, потом откашлялся и наконец выдавил:
– Э-э-э-э…
– Да не волнуйтесь вы так. Ваша жена ничего не узнает, мне, в общем-то, наплевать. Меня волнует только мой муж. Конечно, мы поможем вам по мере сил и деньгами, и оборудованием. И я, чем могу. А я умею не только чашки бить.
Вошла Валечка и, мило улыбнувшись, положила на стул целлофановую упаковку с бледно-зеленым медицинским комплектом: брюки, блуза и шапочка, а на пол поставила белые шлепанцы.
– Вот.
– Спасибо, деточка. Потом покажете, где можно принять душ, хорошо? Ну что, Виталий Петрович, мы с вами договорились?
Леший очнулся и не сразу понял, где он, потом сообразил, что в больнице. Он лежал как-то очень высоко, с толстым катетером в вене, к которому был прикреплен пластиковый резервуар с воткнутыми иглами от капельниц и шприцев. Марина сидела рядом и держала Лешего за руку, посматривая время от времени на монитор в головах кровати, на котором чередовались зеленые цифры и волны.
– Как ты себя чувствуешь, милый?
– Странно. Инфаркт, что ли?
– Ну да. Тебе провели тромболизинг, но не очень помогло. Нужна операция. Все обойдется, я с тобой. Все будет хорошо!
Марина не стала ему говорить, что нужна не просто операция, но и неимоверно дорогущие стенты. Она позвонила Анатолию, тот крякнул:
– Ничего себе! Да, дешевле быть здоровым, точно!
– Толь, ты сможешь оплатить? Мы потом…
– Марин, не вопрос. И ни о каких «потом» я слышать не хочу, поняла? Я просто подумал, а как же те люди, у которых таких деньжищ нет? Им что – помирать?
– Да есть какая-то квота, но мы же не местные! В Москве ему бы, наверное, и бесплатно сделали бы, не знаю. Но до Москвы мы не доедем.
– Понятно.
Анатолий приехал на следующий день, привез документы, деньги и Мусю, жалобно глядевшую на мать.
– Толя, зачем ты ее-то взял?
– Мамочка, можно я с тобой буду? Я хочу помогать.
– Марин, да пусть поможет. А то только переживает зря. Я ей номер снял в гостинице, а днем будет приходить, ничего. Она справится.
– Справится, – Марина была настроена сурово. – Муся, если ты собираешься сидеть тут и слезы лить, лучше уезжай. А нет – так будешь все делать, что скажу.
– Я буду! Все-все! Можно мне к папе?
– Иди, только не смей реветь! Не волнуй отца. Я сейчас приду.
– Ну что, вроде бы все? – сказал, поднимаясь, Анатолий. – Я распоряжусь, деньги сегодня же перечислят. Так, это я сказал, об этом предупредил…
– Ты сейчас куда? В деревню?
– В гостиницу. Завтра поеду. Передохну, да и звонков еще много. Я думаю всех под Кострому переправить. Хорошо, хоть тот дом не успел продать. Семеныч с Илларией, конечно, не поедут, да и Марфа – куда ее! А наши пусть в себя приходят. Потом в Москву смотаюсь, привезу работяг каких-нибудь в помощь. Дорогу надо разгрести в первую очередь, а то далеко в объезд.
– А как ты сейчас ехал?
– Через реку. Там подальше брод есть и берег пониже, но все равно машину лебедкой вытягивали. Марин, ты поговори с Муськой, а то совсем девка извелась. У нее такая истерика была, успокоить не могли: «Я виновата, папа из-за меня чуть не умер!» Я уж раскаялся – слишком жестко тогда ее воспитывал, помягче надо было.
– Да, я «вижу». Поговорю. Как все-то?
– Нормально. Переживают, конечно.
– Скажи: Лёшка поправится, все будет хорошо. А Кира – ничего? Я ей так благодарна!
– Да ничего. Так, кое-что. Все под контролем, не беспокойся.
– А то пусть приедет, я помогу. Только чуть попозже, ладно? После операции.
– Посмотрим. Ну что, пошел я? Давай, будем на связи! Держись тут! – Анатолий обнял ее и поцеловал в висок, а Марина вдруг приподнялась на цыпочки и заглянула ему в лицо:
– Толя, спасибо тебе. Спасибо, милый. За все. Если бы не ты! – И сама его поцеловала в губы, да так, как до сих пор только мужа целовала. И ушла, мгновенно выбросив из головы этот поцелуй, а Толя долго смотрел ей вслед: «Дождался наконец! Эх, раньше бы полжизни отдал, а сейчас… Но чертовски приятно, что скрывать».
Хотя Виталий Петрович во всем шел Марине навстречу, присутствовать при операции он поначалу ей категорически запретил:
– Зачем это вам?
– Затем, что я должна знать, что и как будет делаться. Мне надо понимать! Чтобы и дальше держать его сердце под контролем. И потом – если что пойдет не так, я сразу замечу, раньше ваших приборов, и скажу. Хотите, пройду с вами по палатам? Вы увидите, что я могу.
Во время врачебного обхода Марина обнаружила два неправильных диагноза и залечила плохо заживавший операционный шов у пожилого мужчины-диабетика. Так что на операцию ее пустили, и Марина действительно заметила, что у Лешего падает давление, раньше, чем это отразилось на мониторах. Она осталась с ним и в реанимации, сама удивляясь тому, что не спит уже вторую ночь, а хоть бы что! Марина осознала, что она гораздо сильнее, чем это ей представлялось раньше, и не ощущала ни слабости, ни усталости, ни страха – только уверенность и решимость.
Продержали Лешего там сутки, и Марина все время была рядом, стараясь облегчить его мучительное положение: лежать на спине, не шевелясь и не разгибая колено – в бедренной артерии находилась капсула, через которую вводили кардиоэндоскоп. Заодно помогала и другим – в реанимации было еще двое, а сестра не горела энтузиазмом, так что Марине пришлось и самой кое-что предпринять, и сестру «построить». Леший встал уже на второй день, а потом стал гулять по коридору, пошатываясь и цепляясь то за Марину, то за Мусю. Он чувствовал какую-то удивительную легкость и слабость, словно все силы вытекли. Ему казалось, стоит отпустить руку Марины, и он взлетит, как воздушный шарик. Марине хотелось подержать его в больнице подольше – на всякий случай, но сам Лёшка рвался домой и считал оставшиеся до выписки дни: «Марин, дома и стены помогают!»
Муся тоже удивляла Марину – девочка не плакала, не ныла, послушно и терпеливо делала все, что говорила Марина, а когда отцу стало полегче, сама начала помогать сестрам. Она мыла полы, выносила судна, раздавала лекарства и обеды, а старшая сестра, особенно благоволившая к Мусе и даже учившая ее делать уколы и ставить капельницы, сказала Марине:
– Легкая рука у вашей девочки.
В больнице у Муси тут же завелся «дружок»: маленький вихрастый мальчик Егорка: лет трех, не больше – живой, смышленый на вид, с ямочками на щеках. Марина видела его пару раз то в ординаторской, то в столовой и решила, что сын кого-то из сестер. Муся привела Егорку «в гости» к отцу – малыш держался за ее руку и с любопытством осматривался.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
