Пятнадцать лет назад он не нашел ответа на мучивший его вопрос.
Теперь все началось сначала.
Может, что-то в нем было не как у людей? Может, чего-то не хватало в характере, что не располагало к дружбе с ним?
Однако дело было не только в одиноких поездках в автобусе или обособленности на службе. Были моменты, которые трудно описать. Так, чувство одиночества, которое он постоянно испытывал, происходило от ощущения своего отличия от окружающих. Именно оно заставляло его сторониться людей, и, наверно, люди, чувствуя это, сторонились его. Тут было и неумение завязать дружбу, и повышенное чувство собственного достоинства, и нежелание подчиняться общепринятым обычаям.
Именно поэтому он выбрал для местожительства этот изолированный от мира городок, ограничил до минимума круг знакомых и начал карьеру писателя, человека-одиночки, который излагает на бумаге свои подавленные эмоции и тайные мысли, ибо так или иначе, но должен высказаться.
Он построил собственную жизнь на этой своей странности, и, быть может благодаря ей, к нему пришел относительный успех.
Он нашел место в жизни, а теперь вереница событий нарушила его привычное существование.
Вечмобили и искусственные углеводы, Крофорд и его истории о загнанном в угол человечестве – все это вызывало у него смутное ощущение каких-то общих связей и вынуждало принять участие в происходящих событиях.
Его раздражала собственная уверенность в том, что предстоит сыграть эту неясную ему самому роль: у него не было видимых оснований для такой уверенности.
Так было всегда, даже в самых незначительных делах, теперь он понимал это. Его угнетало малоприятное ощущение, что некая истина сама откроется ему, стоит только протянуть руку, и в то же время он боялся, что никогда не осмелится протянуть ее достаточно далеко.
Было глупо сознавать свою правоту, не зная, почему ты прав, но он знал, что был прав, отвергая предложение Крофорда, хотя по логике вещей его следовало принять, как с самого начала знал, что не удастся отыскать Гортона Фландерса.
Пятнадцать лет назад он оказался лицом к лицу с проблемой, которую решил, не отдавая себе отчета в побуждениях, вызвавших именно такое решение. Он отошел от людей. Он отступил, укрылся и на некоторое время обрел мир и спокойствие. Но теперь интуиция – чувство, граничащее с предвидением, – подсказала ему, что его затворничеству пришел конец. Ему некуда отступать, даже если бы он этого и захотел. Однако удивительнее всего, что ему и не хотелось отступать, хотя места среди людей для него не существовало тоже. Он больше не мог скрываться от человечества.
В одиночестве сидел он на чердаке и слушал, как ветер свистит в черепице.
Глава 17
Кто-то колотил во входную дверь, выкрикивая его имя, но прошло несколько мгновений, прежде чем Виккерс услышал стук. Он встал с ящика, и записная книжка, выскользнув из рук, упала на пол исписанными страницами кверху.
«Кто там? – хотел спросить он. – Что случилось?»
Но голос отказал ему.
– Джей, – крикнул кто-то, – Джей, где вы?
Спотыкаясь, он спустился вниз, в гостиную. За дверьми стоял Эб.
– Что случилось, Эб?
– Послушайте, Джей, – заспешил Эб, – поскорее уматывайте отсюда!
– Зачем?
– Говорят, вы прикончили Фландерса.
Виккерс ухватился за спинку кресла.
– Я не спрашиваю вас, так ли это на самом деле, – сказал Эб. – Я уверен, вы этого не делали. И поэтому решил спасти вас.
– О чем вы говорите? – не понял Виккерс.
– Все собрались в пивной, – объяснил Эб, – и набираются храбрости, чтобы линчевать вас.
– Кто все?
– Все ваши друзья, – с горечью вымолвил Эб. – Кто-то настроил их против вас. Не знаю кто. У меня не было времени разузнать. Я сразу же бросился сюда.
– Но я любил Фландерса. Только я и любил его. Я был его единственным другом.
– У вас мало времени, – сказал Эб. – Надо уматывать.
– Куда я поеду? У меня нет машины.
– Я пригнал вам вечмобиль, – сказал Эб. – Никто не узнает, что вы воспользовались им.
– Я не хочу скрываться. Они обязаны выслушать меня. Обязаны!
– Вы с ума сошли! Ведь не шериф же явится с ордером на арест. К вам ворвется толпа, вас и слушать не станут.
Эб пересек комнату и крепко схватил Виккерса за руку.
– Уезжайте, черт подери! – воскликнул он. – Я рискую своей шкурой, предупреждая вас. Бегите, пока есть возможность бежать!
Виккерс высвободил руку.
– Хорошо, – сказал он. – Я еду.
– Как у вас с деньгами? – спросил Эб.
– Есть немного.
– Вот еще. – Эб вытащил небольшую пачку ассигнаций.
Виккерс взял их и сунул в карман.
– Бак заправлен полностью, – настаивал Эб. – Смена скоростей автоматическая. Управление как в обычном автомобиле. Я не выключал двигатель.
– Не хотелось бы поступать так, Эб.
– Знаю, что вам неохота уезжать. Но если вы не уедете, жители нашего городка станут убийцами, так что у вас нет выбора. Идите, – он подтолкнул Виккерса к двери, – пора ехать.
Виккерс быстро прошел по дорожке, слыша позади шаги Эба. Машина стояла у ограды. Эб оставил дверцу открытой.
– Садитесь. Поезжайте налево и выскочите на автостраду.
– Спасибо, Эб.
– Ну, скорее.
Виккерс выжал сцепление и нажал на акселератор. Машина тронулась с места и покатилась, быстро набирая скорость. Вскоре он выехал на автостраду и повернул на запад.
Милю за милей он ехал вперед, рассекая тьму лучами фар. Он вел машину в каком-то оцепенении, потрясенный происходящим: его, Джея Виккерса, хотели линчевать соседи, и он бежал от них. Эб сказал, что кто-то подбил их на это, но он не знал кто. Зачинщик должен был ненавидеть его. Но стоило ему подумать об этом человеке, как он понял, кто это был. И снова ощутил то же чувство страха, которое испытал при разговоре с Крофордом, когда отказался писать книгу.
«Что-то назревает», – сказал ему Гортон Фландерс, когда они стояли перед магазином новинок.
За его словами действительно что-то крылось.
Налицо были предметы первой необходимости, которые производились несуществующими фирмами. Налицо была организация бизнесменов, опасающихся какого-то неумолимого врага. Налицо был Гортон Фландерс с его непонятным фактором, удерживающим мир от войны. Налицо были фантазеры, которые бежали от повседневной реальности, забавляясь игрой в прошлое. И наконец, налицо был он сам, силою удивительных обстоятельств держащий путь на запад.
В полночь он уже знал, что делает и куда направляется.
