Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
Сигурд посмотрел на мать, которую по-прежнему обнимал ярл Харальд, и на группки женщин, оплакивавших своих родных.
«Пусть Рандвер придет, – подумал он, завернувшись в эту возможность, как в плащ. – Он убил Торварда и Зигмунда; пусть же придет, и мы напоим эту ночь кровью».
Потом Сигурд отвернулся и направился к юношам Скуденесхавна, чтобы сказать им, что только кровь, а не слезы, поможет им отомстить за смерть отцов. Свейн и Аслак шагали рядом с ним.
Сигурд расставил их по двое и трое на холмах над проливом и фьордом Скуденесхавна, а затем вместе со Свейном и Аслаком провел ночь на уступе, смотревшем на север, мимо лугов Хиллеслана, которые заросли сиявшими в сумерках лютиками. Полная темнота придет только через два месяца; значит, если сюда заявится боевой отряд, ему не удастся остаться незамеченным. Но ярл Рандвер и его люди не пришли этой ночью. Утром Сигурд вернулся в дом отца, и Улаф отправил смену на наблюдательный пост.
– Мне следовало пойти с вами. Все лучше, чем ночь здесь, – пробормотал Сорли в свой рог для меда, глядя на тлеющие в очаге угли.
Сигурд оглядел зал и увидел женщин, окутанных дымом и болью, и мужчин, оставшихся в живых, но потерявших друзей и гордость. Он сморгнул слезы, радуясь, что провел ночь на холме, а не в темном, наполненном горечью медовом зале.
– Где отец?
Сорли не отвел взгляда от дров в очаге, которые облизывало пламя и которые стали похожи на змей с чешуйчатой кожей, пульсирующей от жара, – серые, алые, снова серые.
– Где-то с Асготом, – сказал он. – Пытается распутать этот сложный узел.
Сорли так и не снял испачканную во время сражения бринью, и кровь врага на ее кольцах почернела. За спиной у него стояло также запятнанное кровью копье. Копье Сигурда лежало в тростнике рядом с ним, и его чистый наконечник и украшенная рунами рукоять будто потешались над ним из-за того, что он не находился рядом с братьями и не убил ни одного врага.
– Проклятый Торвард, – сорвалось с губ Сорли, словно злобное рычание пса, и его красивое лицо перестало быть привлекательным.
– Не говори плохо о брате, парень, – сказал Улаф, который жевал кусок хлеба и тоже смотрел на умирающий в очаге огонь, чьи языки каждому нашептывали свою собственную сагу.
– Не нужно мне говорить, что я должен делать, дядя, – сердито глядя на Улафа, заявил Сорли. – Он столкнул меня за борт, отнял честь – и вот теперь я сижу рядом с мальчишками, стариками и теми, кто бежал из боя.
Услышав его, воины с «Олененка» возмущенно заворчали, но никто не бросил Сорли вызов.
Улаф приподнял одну бровь, и в его горле возникло глухое рычание.
– Ты глупец, Сорли, – сказал он и махнул рукой рабу, чтобы тот наполнил его чашу. – Ты думаешь, Торвард хотел тебя опозорить?
Сорли водил указательным пальцем по правой ладони, стараясь расслабить мышцы, затекшие после того, как он сжимал в ней меч.
– Нет. Он пытался меня спасти, но это не его решение. Никто не давал ему права лишать меня места в сражении. Я стоял плечом к плечу с ним и Зигмундом, убивал врагов рядом с Слагфидом и стал бы героем саги о нем.
Сигурд оглянулся на скамью слева от кресла Харальда, под пожелтевшим медвежьим черепом, прибитом гвоздями к стене, – там всегда сидел Слагфид, и вот теперь его место опустело. Отец Слагфида убил медведя самым обычным столовым ножом, так говорили, – хотя парочка стариков принималась хихикать, когда мальчишки рассказывали эту историю.
– И люди Рандвера, которые видели, что меня втащили из воды в лодку Сигурда, точно глупую рыбину, будут думать, что я сам спрыгнул. Не сомневаюсь, что прямо сейчас они называют меня трусом.
– Ха! – вскричал Улаф. – Ты настолько самонадеян, что думаешь, будто они вообще о тебе говорят? Они слишком заняты подсчетом колец Слагфида, и каждый бахвалится, что именно он нанес ему смертельный удар. Что же до того, будто кто-то считает тебя рыбой, признаюсь, ты первая из всех, что я видел, которая так хорошо дышит, оказавшись на суше. Ты должен благодарить брата, что он поймал тебя. – Он кивком показал на Сигурда. – Сигурд и Торвард дали тебе то, что ты никогда не сможешь купить.
Сорли, который был пьян и устал, злобно ухмыльнувшись, провел рукой по губам.
– Ты о чем? Не нужно говорить загадками, дядя.
– Яйца Тора, мальчик, боги наградили тебя двумя порциями красоты, но оставили слишком много пустого места в голове. – Сорли отмахнулся от оскорбления и пробормотал какое-то проклятье, застрявшее в его золотой бороде, однако Улаф продолжал: – Ты бы погиб во время той кровавой бойни, так же, как ярл Харальд и я. Нас порубили бы на куски, ублюдок Рандвер помочился бы на наши трупы и заставил своего годи сотворить какое-нибудь мерзкое заклинание, чтобы мы никогда не увидели чертогов Одина. В лучшем случае тебе посвятили бы половину строчки в саге про Слагфида. Может, целую строчку в песне про твоего отца, если б скальд страдал от жажды, а твои родные находились поблизости. – Сорли совсем не понравились его слова, но он не стал возражать и молча повернулся к умирающему огню, хранившему свои секреты. – Твои братья преподнесли тебе ценный дар – месть. Или, по крайней мере, шанс поквитаться с нашими врагами.
Улаф произнес эти слова достаточно громко, чтобы его услышали все в зале, и Сигурд почувствовал, как люди стали поднимать головы, понял, что их боль не мешает им увидеть вдохновляющую надежду отплатить врагу за унижение и гибель родных. Свейн сидел немного в стороне, и его ярость напоминала погребальный костер. Рядом с ним лежал один из старых щитов отца, первый шлем Стирбьёрна и его боевой топор. И никого не удивило, что юный великан взял боевое снаряжение отца.
– Кто пустит Рандверу кровь, если не мы? Даже Харальд знает, что это ложка меда в кислом эле, хотя продолжает страдать от ущемленной гордости и не готов признать, что Сигурд заслужил кольцо на предплечье.
– Торвард и Зигмунд хотели бы, чтобы мы выпустили Рандверу кишки, брат, – сказал Сигурд. – И конунгу Горму за его предательство.
Сорли поднял голову и впился голубыми глазами в глаза Сигурда.
– В таком случае, ты больше не будешь наблюдать за происходящим с берега, братишка. Ты займешь место в «стене щитов», и мы вместе накормим воронов.
Сигурд кивнул, чувствуя на себя взгляды всех, кто был в зале, – не просто взгляды, а ожидания; ведь он видел, как накануне погибли два его брата, и они требовали отмщения.
– Хорошо, – проговорил Улаф, который жевал свою бороду, задумчиво кивая самому себе. – Проклятый туман начинает рассеиваться.
Но, прежде чем кто-то из них успел ответить, на пороге зала появился какой-то человек. Свет падал на него со спины, и лицо оставалось в тени, но Сигурд понял, что это Солмунд – по бронзовой броши, скреплявшей плащ: два конца разломанного кольца, изображавшие корму и нос корабля.
– Улаф! Ты здесь, Улаф? – Голос капитана «Олененка» прозвучал напряженно, и Сигурд положил руку на древко копья.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 114
