Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 24
– Куда?
– Ко мне. Поешь и переночуешь, а утром посмотрим, что делать дальше.
Эмми хотелось поскорее добраться до дома: кайф постепенно слетал с нее, уступая место пронзительно рвущейся на свет головной боли.
– Да, я…
– Да ты не в том положении, чтобы отказываться, – она наклонила голову на бок и, слегка приподняв левый угол рта, продолжала, – у тебя глаза никак у всех, никак у этого одного однородного стада, именуемого миром. Я знаю, ты думаешь, что для меня сейчас даже таракан ставится в разряд Бога. Трава плавит мозг, но то, что сейчас происходит, уже никогда не повторится, так что решайся: тебя ждет горячий чай и теплая постель, – Эмми почему-то сделала реверанс. Лин едва успела подхватить ее и уберечь от неудачного падения в грязный снег.
Они двинулись по направлению к дому. «Да, – размышляла про себя Эмми, – а ведь это забавно: я говорила с человеком тринадцать с половиной минут, и теперь она тащит меня до дома и выслушивает мои неразборчивые речи. Пора перестать курить траву. Лучше буду нюхать масло чайного дерева. От него на подвиги не тянет.
Лин всю ночь не спала, ворочаясь в постели, сминая такие гладкие ровные простыни, выданные засыпающей на ходу Эмми. Историю о том как она оказалась на улице, Лин решила сохранить в тайне и придумать что-нибудь на ходу, если вдруг спросят.
За завтраком Кэт внимательно (с интересом, далеко выходящим за рамки приличия) разглядывала гостью.
– У нее нет дома, – сказала Эмми, подавая Лин тарелку с овсяной кашей.
– Просто…
– Просто ешь и не перебивай, – все равно соврешь. Скажи, ты имеешь хотя бы косвенное отношение к музыке?
– Играю на скрипке.
Кэт поперхнулась своим кофе, состоящим на три четверти из виски. Откашлявшись, она начала выразительно посматривать на Эмми, но та и без нее знала что делать.
– Хм… Скрипка…
– Даже и не думай, Эмми, – от возмущения Бес перестал качаться на стуле и нарочно перехватил совершенно ненужный ему кленовый сироп, за которым потянулась Лин. Мы не симфонический оркестр.
– И не тупые кретины, долбящие по струнам. Нам явно не хватает нежности.
Бес закатил глаза и начал бормотать что-то непонятное.
– А со скрипкой было бы терпко, как вино, – Эмми посмотрела на Кэт, – к тому же ты тащишься от этих смычковых экзерсисов.
Кэт многозначительно кивнула и скрестила пальцы под столом. Эмми пошла в наступление, полностью игнорируя притязания Беса:
– Если хочешь, можешь остаться, но при условии, что теперь ты играешь в нашей группе.
– Я согласна, вот только очень тяжело играть на воображаемой скрипке.
– Купим. Просто скажи «да» или «нет»?
Лин посмотрела вокруг себя: никаких предметов, только чувства и ощущения, только то, что не берется выразить словами даже Бог, в которого она верила больше, чем в свою собственную жизнь. Она ждала знака, пускай и плохого, но все же. Мигающая над ее головой сорока вольтовая лампочка внезапно начала гореть мягким ровным светом.
– Да.
Бес нервно скомкал салфетку и вышел из-за стола, а Кэт схватила Лин за руку и потащила показывать ей свободную, а с этого момента уже НЕ свободную, новую комнату маленькой скрипачки.
Лампочка, обретшая вторую жизнь, внезапно разлетелась на маленькие осколки, приправив кашу Эмми крошкой битого стекла. «Скрипачка… Явно верит в Бога, потому что постоянно шевелит губами и смотрит в потолок. А он ее предаст, Бог всех предает. Все-таки жизнь – дерьмо, и гораздо приятней слушать как растет трава, чем слышать то, что говорят другие».
* * *
Эмми поскользнулась на льду и подвернула ногу. Хромая, она добралась до ближайшей лавочки. Кое-как счистила с нее снег, села и принялась растирать опухающее место.
Плотный снежок попал ей прямо в лоб и начал плавно сползать по лицу. Эмми зло посмотрела вокруг, но никого не увидела. Второй снежок разбился возле ее ног. Она фыркнула, но не спешила поднять голову. Кто-то очень теплыми руками закрыл ее глаза.
– Угадай, кто?
– Одну минуту, – она резко развернулась и пустила руку по знакомой траектории апперкота. Человек вовремя пригнулся.
– Стоп. Не нужно применять силу. Я – твой Ангел.
Эмми показалось, – что-то попало ей в глаз: что-то, что невозможно извлечь до конца, что-то мешающее смотреть на мир. Длинные ресницы слиплись, все вокруг стало ярким и влажным.
– Красиво пишешь… Зачем?
– Люблю…
– Любишь… Я часто думаю о тебе. Иногда долго не могу уснуть и вспоминаю твое лицо.
– Это невозможно, – он уже сменил позицию и теперь сидел на корточках прямо перед ней, грея в своих руках ее замерзшие. Она с интересом разглядывала свежие, не торопящиеся заживать шрамы. Догадывалась кто их ему «нарисовал».
– Почему? – Эмми даже обиделась такому «наглому» утверждению или, как она расценила позже, самоутверждению.
– Мы никогда раньше не виделись.
– А у тебя что, нет воображения?
– Ну почему же, есть конечно. Просто, – он хотел очень многое сказать, но выдавить из себя хотя бы звук для него было подвигом. – Я не хотел, чтобы мы встречались.
– Тогда зачем пришел?
– Нелепые обстоятельства. Я не хотел, чтобы все так вышло.
– Как? Это Удо так тебя разукрасил?
– Неважно. Понимаешь, я еще не готов быть с тобой вместе.
– А почему ты вдруг решил, что я хочу быть с тобой?
– Я знаю, ты хранишь все мои письма. Что ты чувствуешь, когда читаешь их?
– Запретный плод сладок.
– Мы будем вместе, просто подожди.
– До свидания, – она высвободила свои руки. – Я не чувствую ничего кроме эгоизма. Кто ты такой, чтобы из-за тебя я плюнула на прошлое?
– Неважно кто я. Я тебя люблю.
– А я люблю твои письма и оживлять их совершенно не собираюсь. Зря ты показал лицо, лучше бы писал, но теперь, пожалуй, я не смогу воспринимать твои наброски так, как воспринимала их раньше. Сказку ты разрушил, твое чудо оказалось простой банальщиной. Теперь тебе придется искать другой объект и протаптывать дорожки к его крыльцу. Может быть, там тебе повезет больше. Если хочешь, могу вернуть письма.
– Оставь себе, – он словно отрезал слова ровными лоскутами и сеял их себе под ноги. – Ты не от мира сего, ты… Я больше сюда не приду, и ты никогда меня не увидишь, но знай, – запретить мне любить тебя не может никто. Я буду любить тебя молча. Меня зовут Тео.
– Как все глупо…
– И ничего уже нельзя исправить. Но можно модифицировать реальность, она поддается правке, я проверял. Если когда-нибудь захочешь поговорить просто позвони, – он протянул бумажку со своим номером. – Наложи на ногу эластичный бинт и две недели не бегай. Наверное, все будет хорошо…
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 24
