– Пожалуйста, окажите мне любезность, – затараторил я. – По счету, разумеется, расплатился мужчина – ну, спутник той женщины. Не могли бы вы заглянуть в чеки и сказать мне, платил он картой или наличными?
– Слушайте, мсье, вы, вообще-то, кто? Какой-нибудь долбаный частный сыщик? Или обманутый муж? – В голосе официанта послышалась откровенная злоба. Взгляд, которым он окинул меня с ног до головы, тоже отнюдь не светился доброжелательностью. – В любом случае ничем не могу помочь. Мы не сообщаем никаких сведений о наших клиентах. Если вы думали иначе, то сильно ошибались.
Я начал терять терпение. На каком основании этот болван столь презрительно обращается с человеком, который одержим светлым и высоким чувством любви? За кого он меня принимает?
– Да, похоже, я сильно ошибался, – процедил я с видом оскорбленного достоинства. – Прежде я считал, что в вашем кафе прекрасное обслуживание. Теперь вижу, что это далеко не так.
Некоторые туристы начали с любопытством поглядывать в нашу сторону.
– Хватит, мсье! Довольно! – заорал официант и тоже состроил оскорбленную мину.
Я не собирался останавливаться на достигнутом. Откровенное хамство, с которым мне пришлось столкнуться в любимом кафе, пробудило в моей душе жажду мщения.
– Не трудно догадаться, почему вы не желаете помочь человеку в поисках любимой женщины! – изрек я, и некоторые дамы, сидевшие за столиками, наградили меня благосклонными взорами. – Стоит на вас взглянуть, чтобы понять: вы ни разу в жизни не любили!
Официант угрожающе шагнул в мою сторону. Он был невысок, но коренаст и крепок. Я невольно попятился.
– Будет лучше, если вы покинете наше кафе, мсье, – прошипел он.
Тут подоспел вышибала. Он клещами вцепился в мою руку и потащил меня к выходу.
Первый официант кивнул в мою сторону и сказал своему коллеге:
– Сумасшедший тип!
Это было последнее, что я услышал, прежде чем оказался на улице.
Когда дверь захлопнулась, я гордо расправил плечи, одернул куртку и посмотрел на часы. Без десяти девять. Меня впервые в жизни вышвырнули из кафе. Что ж, в этой жизни все когда-нибудь бывает первый раз.
В том, что я сошел с ума, нет никаких сомнений, пронеслось у меня в голове. Но помешаться от любви – это не самое плохое, что может произойти с человеком.
12
Ровно в девять я открыл дверь бара «Бильбоке».
Натан был уже там: он сидел за крайним столиком на левой галерее. Увидев меня, он помахал рукой. Господи, до чего приятно было увидеть его приветливое лицо после всех злоключений сегодняшнего дня. Натан никогда не унывает. А как иначе? Психоаналитик должен быть очень жизнерадостным человеком. В противном случае горестные откровения возлежащих на кушетке пациентов загонят в депрессию его самого.
Я поднялся на галерею по лестнице с темными деревянными перилами. За некоторыми столиками, поглядывая вниз, уже сидели завсегдатаи. С галереи лучше всего видно оркестр, который наяривает внизу с десяти часов вечера. Музыкантов пока не было, но рядом с пианино стояла гигантская двойная бас-гитара. На диванах в баре уже устроилось несколько молодых людей.
Я помахал Натану в ответ, с особой теплотой кивнул официанту и направился к нашему столику.
– Привет, Антуан, все хорошо? – Натан приподнялся, приветствуя меня. – Как дела, старина?
Он потрепал меня по плечу. Его темные глаза весело посверкивали за стеклами очков с золотыми дужками.
Я рухнул на стул и замычал, давая понять, что дела у старины Антуана идут нелучшим образом. Впрочем, это было ясно и так. Рядом с моим другом, который в своем безупречном пиджаке и черном пуловере мог служить рекламой мужского магазина, я наверняка казался албанским беженцем. Волосы Натана, как всегда, были причесаны с элегантной небрежностью. По части небрежности я еще мог с ним соперничать, а вот по части элегантности – вряд ли.
– Лучше не спрашивай, – пробормотал я, осознав, что от усталости едва ворочаю языком.
Натан окинул меня озабоченным взглядом. Сам он выглядел так, словно только что прибыл с курорта. У моего друга всегда вид хорошо отдохнувшего человека. Невозможно представить, чтобы он носился по городу, высунув язык. События последних восьми часов прокрутились у меня перед глазами, как кадры кинопленки. На мгновение я даже зажмурился.
– Знал бы ты, что случилось сегодня… – Я тряхнул головой, чтобы привести в порядок мысли, но попытка не принесла успеха. – Ты не поверишь… – начал я вновь, но тут же понял, что не способен на более или менее связный рассказ.
Оставалось махнуть рукой и погрузиться в молчание. Казалось, голова у меня набита мятыми клочками бумаги, и на каждом записана часть моей истории. Вытаскивать эти бумажки и разглаживать их было слишком хлопотной работой.
Натан, как и положено настоящему другу, не стал задавать лишних вопросов. Он молча положил передо мной меню, чтобы я немного отвлекся и пришел в себя. Затем подозвал официанта, заказал бутылку красного вина и спросил, что я буду есть.
Заметив, что я пялюсь в меню невидящим взглядом, Натан пришел мне на помощь.
– Я буду жареные ребра ягненка, они здесь превосходны, – сообщил он. – Заказать тебе то же самое?
Я представил себе лавку мсье Дюшана, туши, висящие на крюках, белые кафельные плитки, закапанные кровью, и покачал головой:
– Нет… пожалуй, ягненка мне сегодня не хочется…
Официант ждал, держа наготове блокнот. Я чувствовал, что он едва не переступает ногами от нетерпения. Взгляд мой тупо скользил по строчкам меню. Сделай над собой усилие и закажи что-нибудь, приказал я себе. Иначе у тебя появится еще один враг из персонала в сфере ресторанного бизнеса. О тебе станут говорить: вот идет Антуан, кошмар парижских официантов…
– Я буду… сейчас… итак, мой выбор: паста! – наконец провозгласил я.
Это прозвучало как «баста».
– Отлично, мсье! Значит, ребра ягненка для мсье Натана, – имя моего друга он произнес так благоговейно, словно тот был причислен к лику святых, – и паста для вас… – Он взглянул поверх моего правого уха.
Для этого парня я был мсье Никто. Ходячее пустое место. Неудивительно, если учесть, что, в отличие от Натана, я бываю здесь не часто. И все же я почувствовал себя задетым. Эти чертовы официанты, похоже, в сговоре против меня.
Натан поднял бокал. Красное вино играло и переливалось в мерцании свечей.
– Рад видеть тебя, Антуан! – произнес он и негромко добавил: – За твое здоровье!
Мы чокнулись, я сделал большой глоток. Порой мужчины способны понять друг друга без слов, и это великое благо. Прохладная, как шелк, влага мягко скользнула по языку, помогая расслабиться.
Мы поставили бокалы. Натан, опустив подбородок на руки, выжидающе посмотрел на меня.
