Закончив повествовать, Решетилов кинул сигарету в пепельницу и за другой полез. Словно вконец решил отравить помещение.
Гноевых демонстративно вертел носом, но терпел. Адвокат делал вид, что не замечает. Пусть переносят его запахи. Меньше вызывать станут по пустякам. Моду взяли: «Приезжайте, Анатолий Семенович. Вопросов, знаете ли, тьма накопилась…» А приедешь к ним – загадки решать заставляют. Ребусы. Конкретнее надо быть, господа…
– Все поняли? Разобрались, откуда у верблюда гонор?… Тогда я поехал, – неожиданно решил он. – В суд надо заскочить, то да се… Пока.
Вскочил. Махнул рукой на прощание – и только его и видели. Словно и не было вовсе Решетилова. О недавнем визите только дым напоминает.
Гноевых бросился к окну и распахнул настежь. Легкие требовали свежего кислорода. Кандидат медицинских наук специализировался по легочным заболеваниям и не понаслышке знал, что такое прокуренные помещения.
– Все поняла? – спросил он Бачкову. – А то я с утра не способен к восприятию.
– Хрен его знает. Вертит как этим самым по губам. – Людмила Николаевна была женщиной резкой и не стеснялась в выражениях. – Выходит, что нет пока что оснований к волнению. Кажись, так. Исками в случае чего можно защититься. Тот еще пройдоха.
…Решетилов тем временем уже летел назад – к воротам ЦГКБ. Через секунду он будет на трассе, а еще через каких-то сорок минут – совсем в другом городе. Процесс там у него уголовный. В «больничку» поневоле пришлось заскочить, в силу договорных отношений с кандидатом наук. Деньги все-таки платит. И немалые.
Хотел уже было скакнуть через ворота, надавил на газ, но не тут то было: стальной полосатый шлагбаум вдруг упал сверху, ударив по декоративной решетке радиатора.
Шлагбаум! Железяка хренова! Всю зиму торчал, как у того новобранца, и вдруг упал. Адвокат выскочил из машины – и к будке. Глазами по стеклам. Дверцу к себе: закрыто. Замок висит. Напрасные хлопоты. С кого спросить, если там никого?! Подшутил, значит, кто-то.
Обернулся и тут увидел: кренделяет себе пятнистая фигура от приемного покоя с бутылкой воды под мышкой. И ни грамма не торопится. Подошел. Глаза выкатил.
– Здорово, Семеныч… Давно не заходишь… – и руку тянет.
– Счас как дам! – вместо приветствия разразился адвокат. – Где тебя хрен носит?! Почему пост оставил?! Не видишь, что здесь произошло во время твоего отсутствия?! Говори! Отвечай!..
Охранник спрятал руку в карман. Не хотят здороваться – не надо. И словно бы вспомнил:
– Ты мне из кабины палец показывал, но я не понял. Скажи на словах.
– А пошел бы ты, старый перец. Мне некогда… И моли бога, что радиатор цел остался…
– Я не виноват. К главному врачу обращайся. Он здесь за все отвечает… И перед крутыми, и перед такими, как ты…
Охранник подошел к шлагбауму, поднял его в вертикальное положение, вставил стальной шкворень в проем.
Решетилов хлопнул дверцей, рванул колесами по асфальту – только клочья импортной резины полетели в разные стороны. С шелестом любит ездить, а тут остановиться пришлось. Вырвался на Врача Михайлова улицу и полетел вдоль нее, виляя между дырами в асфальте, словно он юркий велосипедист.
Повернул на улицу 40 лет Октября и тут притопил педаль до пола, взглядывая на часы: время уже действительно поджимало. Процесс могли отложить, а он обещал, что будет вовремя. Долетел, подпрыгивая на кочках, до шоссе. Осталось повернуть налево и пойти прямиком. Теперь без остановок.
Светофор однако не торопился. Он покраснел весь от беспрестанной работы. Решетилов дернулся с места от нетерпения, словно пытаясь инстинктивным рывком подогнать время. Еще раз дернулся и снова остановился как раз на пешеходном переходе. Обойдут, кому надо. Вот, идет тоже один, словно он лом сглотнул – еле движется… За угол машины уже заступил… В руке держит посох за середину. Значит, тот ему не нужен…
И тук вдруг вспыхнул зеленый. Этот цвет лишал всех рассудка, потому что машины бросались вперед, игнорируя тех, кто попадал на пути. Пусть себе стоят. И если попадут под колеса тех, что следуют позади, то никто не виноват. По воздуху пусть летают. Дорога существует для автомобилей.
Адвокат тронул машину, подгоняя пешехода, и сам того не заметил в спешке, как задел пешехода бампером в колено.
Пешеход остановился. На лице не изумление и страх, как обычно, а негодование. И не торопится вовсе. Встал как вкопанный и стоит, разворачиваясь. Палку перехватил, переступил на месте, не давая проехать, и с размаху опустил свой гладкий полированный предмет как раз напротив водительского лица, сразу лишив обзора. Все стекло покрылось мутной сеткой морщин. И еще раз. Потом еще…
Анатолий Семенович не считал, сколько. Такое у него было впервые. И, вероятнее всего, только с ним одним такое случилось. Причем впервые за всю историю автомобиля.
– Козлина! – неслось снаружи. – Вылезай, сука! Сейчас я из тебя отбивную сделаю!.. Протез, падла, сломал!..
Решетилов давил на кнопки мобильного телефона. Кинуть бы машину назад, да нельзя – транспорт позади напирает.
Надавил наконец все кнопки и проблеял:
– Пацаны, выручайте… На перекрестке Гоголя и Димитровградского шоссе… Мозги грозят выбить.
Пацаны коротко ответили:
– Через минуту будем…
Адвокат отключил мобилу, живо осмелел, даже принялся тявкать в ответ через боковое стекло. И тут же раскаялся. Калека развернулся и съездил по боковине – стекла брызнули прямо в висок, что даже уклониться не успел. Вот как бывает – прямо на перекрестке инвалидом человека делают. Расскажи – не поверят. Вот так тросточка у этого! Не легонький посох, а кол березовый, крученый, со стальным набалдашником. Специально для разбивания стекол придумано. Ходит, бросается под колеса. Потом колет стекла. И ничего с него не возьмешь, с инвалида. Только убивать. Ну, ничего. Не долго уже осталось. Сейчас пацаны приедут. Они ребра пересчитают… И зубы за одно… Сам козел!
И спросил напоследок:
– Ты хоть знаешь, на кого ты пасть разинул?!..
Инвалид, слава тебе Господи, выдохся. Уделал машину как бог черепаху и успокоился. Только бы не ушел. Тронулся было через дорогу, но его притормозили. Вовремя ребята подоспели. Под локти и к своей машине ведут.
– Не дрыгайся, – шипят пацаны.
А инвалид и не думает дрыгаться. Только ворчит слегка да волками тамбовскими обзывает.
Решетилов улыбнулся, предвкушая долгое и томительное разбирательство. Опять в каком-нибудь затхлом сарае растянут по стене и начнут задавать глупые вопросы. Его заранее покоробило от их содержания.
Однако рано он стал улыбаться. Какой-то тип, с сумкой через плечо, подскочил и руки к инвалиду протянул. Стоял до этого в толпе. Пялился. Мало ли пеших сейчас в городе. Вот и этот стоял. Видел историю с самого начала и потому хохотал во весь рот, что даже гланды краснели. А теперь лапки протянул и отобрал инвалида. За себя спрятал. Видно, дошло до него тоже, кто подъехал. Поэтому сразу, без лишних вопросов, самому главному братку кулаком в нос – у того кровь фонтаном!.. Паренек согнулся вдвое. Теперь это не боец. И даже не свидетель. Поливает асфальт кровушкой, когда надо голову кверху поднять и стоять, глядя в небо, пока кровь не уймется.
