Книга Тим Сваргин. Заколдованное путешествие - Константин Злобин

С высоты птичьего полета Москва была похожа на большую снежинку. Только эта снежинка была не того холодного голубого цвета, к которому привык Сципион. Москва сияла красными, желтыми, зелеными, какими угодно огнями, но все они были теплыми.

Сципион не любил тепло, и еще он не любил города, потому смотрел вниз неприязненно и брезгливо. В его отношении к Москве, как и к любому другому городу, было что-то первобытное. На ее месте он предпочел бы увидеть черноту непроходимых лесов или болот, а еще лучше каменную пустыню.

Сципион восседал на спине огромного орла. Исполинская птица взмахивала широкими крыльями, и эти мерные движения вводили ее седока в полусонное задумчивое состояние. Из-под надвинутого на глаза капюшона Сципион оглянулся на свой эскорт. На почтительном расстоянии за ним следовали четыре ворона. Они были почти невидимы на фоне ночного неба, но взгляд Сципиона, привыкшего к темноте, легко различал их. Каждый ворон был больше взрослого человека. На первый взгляд все они были похожи, но только не для Сципиона. Он как никто другой хорошо знал своих верных слуг.

Ближайшим по правую руку летел старый ворон. Его перья подернулаь седина. И немудрено – ворону шел двести шестьдесят седьмой год. Несмотря на почтенный возраст, седовласый ворон мог дать фору любому молодцу. По опыту и расчету равного ему было не найти. Недаром он дожил до своих лет и пользовался особым расположением Сципиона. Седовласый казался спокойным и невозмутимым. На самом деле он видел и слышал все, что происходило кругом, и неотрывно следил за малейшим жестом своего Хозяина.

Слева от Сципиона летел угрюмый широкий в крыльях ворон-черняк. Его оперение было особенно темным. От него не отражалось ни мерцание звезд, ни огни ночного города. Казалось, что любой свет исчезает в нем навсегда, так же как исчезали в нем крики и стоны его жертв. Ворон-черняк был глух к ним, и Сципиону иногда казалось, что это действительно так. За свою долгую службу у Сципиона этот ворон произнес не более трех десятков слов. А когда это происходило, вырывавшиеся из его глотки звуки заставляли сжиматься сердца и застывать в венах кровь. Единственное, что в ночи выдавало присутствие темного ворона – это едва слышные хлопки крыльев и металлический блеск на правом крыле. Эта блестящая полоса была у него с рождения. Каждый раз, когда черный ворон принимал человеческий облик, на его руке неизменно появлялся страшный кастет. Снять его никому не удавалось. Поэтому за глаза ворона прозвали Кастетом.

Вслед за Кастетом летел страдающий отдышкой толстяк. Сципион недолюбливал его за постоянные жалобы на свое воронье житье, но отказаться от его услуг не мог и держал при себе. Толстяк обладал необыкновенным нюхом на опасности и ловушки, но лучше всего ему удавалось находить золото. Он мог учуять его хоть под землей, хоть за сотню верст, и тогда между ним и драгоценным металлом лучше было не вставать. Толстяк шел к нему напролом до тех пор пока не получал вожделенное сокровище.

Четвертым, и последним в эскорте был молодой ворон. Сципион призвал его к себе недавно. Он заменил погибшего в недавней стычке верного, но туповатого Треклюва. Исполнительный был, но… дурак. Так и сгинул со всеми перьями.

Молодой ворон впервые забрался так далеко от родных мест и с удивлением озирал открывшийся внизу большой город. Вращая головой, он не заметил, как отбился от стаи и спустился ниже. В тот момент, когда Молодой разглядывал освещенные улицы пригородов столицы, на него налетел припозднившийся подмосковный грач. Местный пернатый испугался встречи с таким гигантом и кубарем полетел вниз, раскидывая перья и что-то хрипло крича на своем языке. В эскорте услышали шум. Седовласый требовательным «Кар-р-р!» призвал Молодого вернуться в строй и тот незамедлительно исполнил приказ.

Внизу проплыла широкая полоса кольцевой автодороги. Слева черным пятном раскинулся парк Лосиный остров. Под ними прямой линией светилось Ярославское шоссе. В этот поздний час оно было пустынно. Редкие машины спешили спрятаться во дворы, а пешеходов не было вовсе. Шоссе вело в центр. Вдоль него и направился вороний кортеж.

Неожиданно на их пути вспыхнул фейерверк. Обычный фейерверк. В любое другое время на него никто бы не обратил внимания, но только не сейчас. Опадая фейерверк застыл в форме стрелки. Она указывала вниз. Когда ее последние искры растаяли в воздухе, в небо взлетел новый фонтан огней. Он поднялся выше, и был ярче. На самом пике своего полета он сложился в форме руки с направленным вниз указательным пальцем. Видение тут же распалось, и, осыпаясь вниз, опять превратилось в стрелку. Затем исчезла и она.

Сципион проследил за знаками. В том месте, откуда взлетали фейерверки, он увидел длинный автомобиль, а рядом с ним – три или четыре фигуры.

– Кажется, нас встречают, – проговорил Сципион и, не оборачиваясь, махнул рукой. – Вниз!

Орел расправил крылья и стал спускаться. Через минуту его когтистые лапы высекли искры перед самым носом белоснежного лимузина. На капоте машины сиял металлический значок «ВI». «Хозяин столицы» стоял рядом с автомобилем и, театрально отставив в сторону трость, с надменной улыбкой взирал на незваных пришельцев.

Сегодняшней ночью Вельзеве был в костюме кремового цвета. Длиннополый пиджак и необычного кроя брюки, по его личному мнению, должны были символизировать его высочайшее пренебрежение ко всему устаревшему, а также недюжинный артистизм и прощение всякому, кто ослушается его. Голову Вельзевея покрывал высокий в тон костюма цилиндр с широкой атласной лентой. Шею «великого артиста», каким он сам себя считал, обвивал легкий белый шарф, повязанный на манер франтов восемнадцатого века.

Сципион не спешил спускаться. Он сидел на спине орла, и с высоты рассматривал Вельзевееву свиту. Его взгляд остановился на Галеине. Тот несколько настороженно, но с любопытством тоже глядел на Сципиона. Главный помощник Вельзевея много слышал о «Владетеле северных лесов», но никогда не видел его живьем. Галеин даже вытянул шею, но капюшон Сципиона не давал разглядеть его лучше.

Позади Галеина стояли два габаритных телохранителя. В каждом из них было килограмм по двести живого веса, а может и не живого – слишком механическими и угловатыми были их движения. Квадратные подбородки, сгорбленная шея и качающиеся у колен кулаки делали их похожими на больших неповоротливых обезьян. Низкий лоб и тупой упертый в одну точку взгляд говорил о том, что в этот момент в их головах не было ни одной мысли. Как и подобает телохранителям самого Вельзевея, они были одеты в отличные костюмы. Несмотря на сто десятый размер, одежда была им мала и трещала по швам. Может, как раз по этой причине телохранители были столь неподвижны. Единственное, что отличало их от мебели – они постоянно жевали.