Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
В общем, впустил.
– Готов материал?
– Да какой материал!.. Тоже мне материал!.. Два материала... (Ворчу.) Я бы сам занес. Не тот случай.
– У них еще нет офиса. Адрес редактора никто не знает.
– Но вы-то знаете?
– Я знаю... И потом, за меня не беспокойтесь, я не перетрудилась. Вы у меня за все время первый... – она запнулась, – не клиент, а как это?.. Адресат?
– Сослуживец, – предположил я.
– Хотя бы, – согласилась курьер.
Я поинтересовался:
– А давно вы работаете?
– Два месяца.
– И что же за два месяца ни с кем не... сообщались?
– Ни с кем. К вам первому.
– То есть числитесь просто?
– Нет, почему же, просто работы не было... большой.
– А сейчас появилась... большая?
– Как видите. Ну так где ваш труд?
– Раздевайтесь, – сказал я, спохватившись. – Я сейчас принесу.
– В другой раз, – сказала она. – Мне некогда.
«Некогда, некогда», – постукивало у меня в голове, когда поднимался к себе по лесенке. Там, на матрасе, записей не было. И под матрасом не было. Я сосредоточивался, вспоминал, не к месту и не ко времени заторможенный. Вспомнил. Вложено в «Кулинарию».
Вниз спустился, подошел к телевизору. Так и есть: между вклейкой «Телятина» и вклейкой «Свинина»... Но почерк ужасный какой!.. Какие каракули!.. Фу-ты, как нехорошо, как некрасиво!.. Да о чем же я думал, когда это все выписывал?..
Я вернулся к Юлии.
– Знаете, я, пожалуй, перепишу. А то жуть какая-то...
– Сойдет, – сказала курьер и, свернув мои бумажки в трубочку, засунула в карман плаща.
Работа, конечно, не весть какая, но можно было бы и поаккуратнее.
– Это черновик. Я переделаю. Перепишу.
– Я вам сама перепечатаю. Не беспокойтесь.
– Еще чего не хватало, – я попытался вынуть торчащую из кармана трубочку. – Вы же курьер!
– Драться будем? – насмешливо спросила Юлия, резко от меня отстраняясь.
Ах вот ты какая... Ну что ж, я, в конце концов, к вам не напрашивался. Пускай.
– Газета. Выйдет. Когда.
То был мой вопрос.
– Не знаю. Ее давно выпускают. Все не выпускается...
– Но деньги платят.
– У нас богатые спонсоры.
– Тогда мне вот что скажите, Юлия... Который час? У меня часы не заведены. (Тю-тю.)
– Двенадцатый. Долго спите, Олег Николаевич.
– Разве заметно, что спал?
– Заметно, что еще не проснулись.
– Ну уж нет, – сказал я и замотал головой, мол, проснулся. – Проснулся.
– Приходите в пятницу на заседание.
– Куда?
– Туда же, в Дубовую гостиную. Кстати, Долмат Фомич просил передать, что вы записаны в писательскую библиотеку. Для работы. Счастливо.
Я закрыл за ней дверь.
3
Итак, это называется «для работы». Не знаю, догадывался ли Долмат Фомич, но книг у меня при моих обстоятельствах, в самом деле, не было ни одной – кроме той терентьевской «Кулинарии». За тем же, допустим, «Онегиным» надо куда-то пойти, и вот я иду не куда-то туда, а туда, куда велено: в читальный зал, шутка ли сказать, писательской библиотеки (знать, и на эти сферы распространилось влияние моего покровителя).
Был принят ласково.
– Ах, так это вы? Вы из Общества библиофилов?
Миловидная женщина достала мой формуляр, он уже был заполнен, оставалось только поставить подпись. Больше вопросов не задавала. Тогда я сам полюбопытствовал:
– А что, вы всех членов Общества записываете в библиотеку?
– Нет, конечно. Вы же не члены Союза писателей. Только три места на все ваше Общество.
Какая честь, подумал я, неужели я третий?
– Вы второй, – сказала библиотекарша.
– А кто первый? Долмат Фомич, наверное?
– Нет, другой.
– Профессор Скворлыгин?
– Нет, вы не знаете его.
– Его или ее? Зоя Константиновна, да?
– Нет. Терентьев Всеволод Иванович.
– Так ведь он же умер.
– Умер, – согласилась библиотекарша. – В таком случае, вы не второй, а первый. Еще две вакансии.... Вообще-то это нас не касается. Союз писателей сам по себе, а ваше Общество само по себе. Что будем читать?
Я попросил хрестоматию для восьмого класса.
– Ну что ж, – сказала библиотекарша, – можно и хрестоматию.
Она принесла хрестоматию.
Я сидел за круглым столом красного дерева – один, в тишине – в уютной дворцовой комнате со старинной мебелью и резным потолком, окруженный Брокгаузом и Ефроном, Сытиным и Сувориным, всем «Всем Петербургом», всей-всей «Живописной Россией» – сотнями томов в роскошных издательских переплетах, и листал, листал, перелистывал обыкновенную школьную хрестоматию. Я был как тот алкоголик, подшитый – примеряющий к себе рюмку запретной водки. Примирялся как будто с печатным текстом. Не смело. То был брак по расчету. Мне деньги платили. Я помнил.
Я тем себя успокаивал, перелистывая хрестоматию, что помнил: деньги платили – за это.
Я сдал всего Достоевского в «Старую книгу». Не зря.
У Достоевского мало едят. Пьют чай.
Или чай пить. Или миру пропасть.
Ни чая не надо, ни мира.
Вспоминал о еде.
Генерал у Замятина (вспомнил) готовил самозабвенно картофель фри (во фритюре) – у себя «на куличиках».
О куличах. Калачах. Кренделях.
Заболоцкий.
Из-под пера выходило – чужое.
4
– Взгляните, – сказал Долмат Фомич, передавая профессору Скворлыгину две машинописные странички.
– Ну-кась, ну-кась, – профессор Скворлыгин искал нетерпеливо очки по карманам, нашел, нацепил на нос, причмокнул губами, сглотнул слюну, сказал:
– Ммм-ээ. – И углубился в чтение.
ТРАКТИР «ВСЯКАЯ ВКУСНЯТИНА»
«В волшебном царстве калачей...»
В волшебном царстве калачей,
Где дым струится над пекарней,
Железный крендель, друг ночей,
Светил небесных светозарней.
Внизу под кренделем – содом.
Та м тесто, выскочив из квашен,
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 94
