– Скажи жрецам, что мы хотим выбрать девушек!
Молодой человек, прикусив губу, молчал. Выражение, застывшее на лице индийца, заставило Джеральда Кемпиона умоляюще прошептать:
– Прекрати, Том! Пошли отсюда, это же храм, а не бордель!
Заметив фигуру жреца, Уилсон протолкался к нему с видом победителя и произнес одно-единственное слово:
– Девадаси!
Жрец растерялся. Белые люди, англичане, военные – в храме, да еще с такими дерзкими требованиями!
Он что-то пробормотал, беспомощно оглядываясь по сторонам. Пересилив себя, Киран объяснил, что англичане – военные из Калькутты. Они не причинят никому вреда, просто толком не знают ни языка, ни обычаев храма. Поскольку Уилсон был настойчив, он прибавил:
– Они хотят… повидаться с танцовщицами.
– Мы заплатим! – Уилсон протянул кошелек с рупиями.
– Я не знаю, что ответить, – испуганно пробормотал служитель храма, обращаясь к Кирану. – Мне нужно посоветоваться с верховным жрецом. Приходите завтра, около полудня.
– Лучше уступить их требованиям, – сказал молодой человек. – Я не знаю, чего ожидать от этих людей!
В это время сгрудившиеся возле колонны танцовщицы, среди которых были Амрита и Тара, испуганно разглядывали англичан. В глазах Амриты застыла тревога, а сердце сжалось от предчувствия чего-то дурного. Девушке чудилось, будто в ее мир вторгается нечто разрушительное, враждебное, чужое. Другие девадаси разделяли ее чувства, и только Тара смотрела на англичан с мстительной радостью.
К девушкам подошел Камал и взволнованно произнес:
– Мне кажется, они о чем-то договорились. Если жрецы впустят в наш мир чужаков, это будет самая большая ошибка на свете!
– Пусть приходят, я буду рада, – ответила Тара.
– Что ты говоришь! – в смятении промолвила Амрита.
Тара расхохоталась.
– Ты забыла о моей обязанности обслуживать нищих, бродяг, стариков, больных и нечестивцев?
Ее смех звучал трагически и зловеще. Услышав этот демонический хохот, Камал вздрогнул и поспешно удалился.
Глава V
Признание
Искусная танцовщица и не менее искусная любовница, к семнадцати годам Амрита сделалась гордостью и знаменитостью храма. Она отдавалась ритуалам с легкостью, радостью и желанием, чем, без сомнения, заслужила благосклонность великого Шивы.
Тара, напротив, прозябала в безвестности. Ею не были довольны ни паломники, ни жрецы. Обе девушки были талантливы и красивы, но если в сердце Амриты пылал огонь, то в душе Тары царила мрачная пустота.
Амрита не смогла раскрыть лучшей подруге тайну своего посвящения в девадаси. Первое время она сторонилась Камала, а при встрече смущенно опускала глаза. Однако молодой человек держался как ни в чем не бывало, и постепенно Амрита вновь стала относиться к нему как к давнему другу.
Она привыкла рассматривать акт телесного слияния как разновидность служения богу и, отдаваясь незнакомцам, не испытывала ни неловкости, ни стыда. Амрита была дорогой девадаси и обычно делила ложе с мужчинами из высших сословий. Она помогала им обрести божественное откровение, и сама нередко возноси лась на вершины блаженства. Кроме того, девушка продолжала жить танцем, отдавать ему свою телесную энергию и воплощать желания души. Амрита была счастлива. Может быть, потому что богу Каме еще не довелось ранить ее сердце своими стрелами.
Тара чувствовала себя по-другому. Служение в храме стало для нее пыткой: девушка ненавидела мужчин, которым она вынуждена была отдаваться, и потеряла интерес к танцам.
Это не осталось незамеченным.
Месяц назад Хемнолини, женщина, которая преподавала танцовщицам науку любви, подошла к Камалу и сказала:
– Меня беспокоит одна из девадаси, девушка по имени Тара. Люди, которые жертвуют свои деньги храму, недовольны ею. Последний раз ее выбрал очень состоятельный человек, брахман. Потом он сказал, что с таким же успехом мог бы возлечь с деревянной куклой или древней старухой.
– При чем тут я?
Женщина вздохнула. Ее немолодое лицо было печальным и озабоченным.
– Поговори с ней.
– Обучать девушек искусству любви – твоя, а не моя обязанность, Хемнолини. Я учу только танцам.
– И что ты можешь сказать о Таре?
– Она всегда была лучшей из лучших. Танцовщица милостью Натараджи. Признаться, я полагал, что эта девушка станет звездой храма. Мне странно видеть, что теперь она ничем не отличается от остальных.
– Вот и я о том же. Мне жаль Тару. Рано или поздно слухи о ней дойдут до верховного жреца. Он не станет держать в храме девушку, которая не приносит никакого дохода и на которую жалуются паломники. Я пыталась узнать, в чем дело, но она молчит. Она никогда меня не слушала, ее не интересовало искусство любви, она не желала его постигать.
Молодой человек приподнял тонкие брови.
– И все-таки скажи, при чем тут я?
– Поговори с ней, Камал. Девчонки всегда кружили возле тебя, они тебя любят и доверяют тебе.
– По-моему, у Тары непростой характер.
– Я тоже так думаю. А еще я знаю, что у тебя доброе сердце.
Возможно, тебе удастся узнать, что у нее на душе.
– Хорошо, – пообещал юноша, – я с ней поговорю.
На следующее утро Камал разыскал Тару в храмовой пристройке, где жили девадаси, и предложил девушке выйти на улицу.
Сезон дождей еще не закончился, и мокрые постройки выглядели неприветливыми и заброшенными. Стены храма тускло поблескивали в безрадостном утреннем свете. С ветвей деревьев свисали поблекшие листья; порывистый ветер срывал их и швырял на мокрую землю. Голые склоны гор почти сливались с пасмурным небом, земля набухла, переполненная влагой.
Тара была не накрашена, с простой прической, в темнокоричневом сари, больше подходящем женщине в возрасте, а не юной девушке.
Ее темные глаза казались непроницаемыми, как ночь.
– Что тебе нужно? – неприветливо спросила она.
– Я хочу с тобой поговорить.
– О чем?
– Кое-кого тревожит твоя судьба, Тара. Ты плохо выполняешь свои обязанности. С тобой что-то происходит, а что – никто не может понять.
– Ты тем более не поймешь.
За минувшие годы Камал не утратил ни обаяния, ни терпения. Не обращая внимания на тон девушки, он улыбнулся и произнес:
– Я постараюсь.
Тара, казалось, смотрела сквозь Камала, храм и застывшие на горизонте горы и видела нечто такое, что было доступно только ей одной.
– Я всегда думала, что попала в храм для того, чтобы танцевать, а не для того, чтобы отдаваться каждому, кто укажет на меня пальцем!
