Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
— Это чудо, что вы приехали, дона Бланка. Она все время вас зовет.
— Что происходит? Почему деревня обезлюдела?
Альварес подтолкнул ее в глубину комнаты и отодвинул занавеску, скрывавшую лежанку у стены.
Сьюзен увидела ту, ради которой предприняла эту безумную поездку. Девочка лежала без сознания. Мертвенно бледное личико, влажное от пота, не оставляло никаких сомнений относительно лихорадки. Сьюзен резко откинула простыню. Культя воспалилась и стала фиолетовой, ее пожирала гангрена. Сьюзен приподняла рубашонку и увидела, что гангрена поднялась до паха. Инфекция уже распространилась по всему телу. У нее за спиной дрожащий голос Роландо говорил, что из-за бушевавшей три дня грозы он не смог отвезти дочку в долину. Он молился, чтобы приехал грузовик, и ночью понял, что Бог услышал его молитвы, но потом увидел, как фары машины осветили бездну. Теперь нужно благодарить Бога за то, что спаслась дона Бланка. Для его дочки уже слишком поздно, он почувствовал это еще два дня назад, у нее не осталось сил. Женщины сменяли друг друга у ее изголовья, но со вчерашнего дня она не открывала глаз и ничего не ела. Он хотел спасти ее еще раз, отдал бы свою ногу, будь это возможно. Сьюзен присела возле неподвижного тельца. Взяв тряпочку, лежавшую в миске с водой, она тихонько промокнула влажный лоб ребенка. Поцеловав малышку в губы, она зашептала ей на ушко:
— Это я, я приехала, чтобы тебя вылечить, все теперь будет хорошо. Я была внизу, в долине, и мне вдруг ужасно захотелось тебя увидеть, и вот я с тобой. Когда тебе станет лучше, я тебе все расскажу, это было такое приключение…
Сьюзен прилегла рядом с девчушкой и принялась перебирать ее спутавшиеся пряди. Она поцеловала малышку в горящую щечку.
— Я хотела тебе сказать, что люблю тебя, что скучала по тебе. Очень-очень. Там, внизу, я все время думала о тебе. Я хотела приехать раньше, но не могла из-за дождя. Хуан тоже здесь, ему тоже захотелось с тобой повидаться. Я приехала за тобой, чтобы ты провела со мной несколько дней в долине. Нужно будет свозить тебя на побережье, я научу тебя плавать, и мы с тобой будем прыгать в волнах. Ты никогда этого не видела, но это так красиво. Когда над водой встает солнце, океан светится, словно огромное зеркало. А потом мы поедем дальше, в большой лес, там много прекрасных животных.
Сьюзен прижимала малышку к себе и чувствовала, как затихают последние удары ее сердца. Поддерживая ее головку, как-то разом вдруг потяжелевшую, она напевала колыбельную и баюкала малышку до самого вечера. С наступлением сумерек к ней подошел Хуан, опустился на колени.
— Теперь нужно оставить ее и прикрыть ей лицо, чтобы она могла подняться на небеса.
Сьюзен молчала, пустыми глазами уставившись в потолок. Хуану пришлось поднимать ее, придерживая за плечи. Он вывел ее на улицу. В дверях она обернулась. Одна из женщин уже накрыла тело. Сьюзен прямо у стены опустилась на землю. Хуан присел рядом, прикурил сигарету и передал ей. После первой затяжки Сьюзен закашлялась. Так они и сидели, глядя на сверкающие в небе звезды.
— Думаешь, она уже там? —Да.
— Я могла приехать раньше.
— Почему вы думаете, что все в ваших руках? Вы ничего не понимаете в Божьей воле. Дважды Он уже призывал ее к себе, и дважды люди пошли наперекор его воле. Альварес вытащил ее из грязевого потока, а потом вы отвезли ее на операцию. Но его длань всегда сильней. Он хотел забрать ее к себе.
По щекам Сьюзен текли слезы. От гнева и боли сводило живот. Роландо Альварес вышел из дома и направился к ним. Он уселся рядом со Сьюзен. Уткнувшись головой в колени, она взорвалась:
— В какую же церковь нужно идти молиться, чтобы перестали страдать дети, потому что если умирают они, то кто же тогда невинен на этой безумной планете?!
Альварес, вскочив, гневно уставился на Сьюзен.
— Бог не может быть повсюду, не может спасти всех, — жестко произнес он. Сьюзен казалось, что этот его бог уже давным-давно забыл о Гондурасе.
— Хватит сидеть и жалеть себя, — рявкнул Альварес. — В этих долинах лежат сотни детских тел. Это была всего лишь сирота, потерявшая ногу. Ей лучше с ее родителями, чем здесь. Вам нужно научиться смирению, чтобы это понять. Эта боль не ваша, а наши земли и так слишком переполнены водой, чтобы вы еще добавляли к ней свои слезы! Если не можете держать себя в руках, уезжайте домой!
Мужчина развернулся и пошел прочь, вскоре его внушительная фигура скрылась за поворотом улицы.
Хуан оставил погрузившуюся в молчание Сьюзен и двинулся вслед за Альваресом. Он нашел его стоящим у земляной стены. Альварес плакал.
* * *
Весна прошла под знаком траура чередой писем, пересекавшихся где-то в небе над Центральной Америкой.
В марте Филипп беспокоился потому, что в нью-йоркских газетах много писали о военном положении в Никарагуа, чьи границы, на его взгляд, были слишком близки к Гондурасу. Сьюзен ответила, что долина Су-лы находится вдали от всего. Каждое письмо Филиппа заканчивалось фразой или словом, говорившими о боли, которую ему причиняет ее отсутствие. И в каждом своем ответе Сьюзен всячески избегала этой темы. Филипп работал в рекламном агентстве на Мэдисон-авеню. Каждое утро, пешком пройдясь по Сохо, он садился в автобус и за полчаса доезжал до офиса. С тех пор как они включились в борьбу за право проводить рекламную кампанию Ральфа Лорана, всю их группу лихорадило. Если они выиграют, то он тут же пойдет на повышение, он впервые выступил со своим проектом и уже мечтал, корпя над эскизами, о том дне, когда возглавит отдел. Работы, как обычно, было по горло, и сроки сдачи, что говорится, уже вчера.
Мэри, сбежав из его мастерской ранним утром первого января, потом позвонила ему, и они встречались два раза в неделю на углу Принс— и Мерсер-стрит, чтобы поужинать в «Фанелли», где отлично кормили. Под предлогом интересного сюжета для будущей статьи он частенько рассказывал Мэри о Сьюзен, сочиняя немыслимые истории на основе ее писем. Они так и сидели в дымном и шумном ресторанчике. Когда Филипп замечал, что веки Мэри тяжелеют и безвольно закрываются посреди фразы, он расплачивался и провожал ее пешком до дома.
С конца марта они оба почему-то начали смущаться, когда наступала пора прощанья. Их головы сближались, но в последний момент, когда поцелуй казался неизбежным, Мэри всякий раз ускользала, скрываясь в мрачных недрах своего дома. Филипп засовывал руки в карманы пальто и шел домой, размышляя о том, к чему же ведет эта странная связь между журналисткой-стажером и художником-рекламщиком.
Наряды женщин на улицах Нью-Йорка возвещали приход весны. Филипп не заметил ни апрельских почек, ни июньской листвы, настолько был поглощен работой. 14 июля удары молнии вывели из строя две электростанции Нью-Йорка, погрузив город во тьму на целые сутки. «Серьезная авария», попавшая на первые полосы газет всего мира, оказалась причиной бэби-бума девять месяцев спустя. Филипп провел эту ночь в одиночестве, рисуя за столом при свете трех свечей.
В середине августа, перед тем как выйти на свою первую работу в редакцию журнала Cosmopolitan, Мэри провела неделю у друзей в Хэмптоне.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
