Пару минут назад, слушая Гурова, Щербаков встал и начал ходить по кабинету. Сейчас, вблизи, сыщик мог его хорошо рассмотреть. Владимир Николаевич оказался высоким, как и сам полковник, подтянутым, совершенно седым человеком с жестким волевым лицом и светло-голубыми глазами.
На ходу он иногда поглядывал на Льва Ивановича. Но по выражению его лица невозможно было понять, как генерал расценивает и неожиданное появление сыщика в своем кабинете, и то, что тот говорит. Один раз он махнул рукой какому-то человеку, заглянувшему в дверь, и продолжил ходить.
Когда Гуров закончил, Щербаков вернулся за свой письменный стол и сказал:
— Где ваши запросы?
Лев Иванович подошел к его столу и начал подавать бумаги на подпись, попутно объясняя:
— Это запрос в Бурденко с просьбой предоставить список больных, которых лечил Илья Павлович в течение последних десяти лет. Вот Сербского с аналогичным содержанием. Теперь поручение Истринскому районному управлению полиции: выяснить, кто из жителей поселка служил в армии, когда и в каких войсках, еще раз обойти все дома в поселке и узнать, не приезжал ли кто-то к соседям в гости.
Бумаги ложились на стол одна за другой.
Когда они, подписанные, вернулись в папку Гурова, он сказал:
— Товарищ генерал-лейтенант, убедительно прошу вас подкрепить эти запросы личными телефонными звонками во все организации. Иначе ответы мы получим в установленные законом сроки, а мне хотелось бы закончить это дело побыстрее.
— Хорошо, позвоню, — пообещал Щербаков. — Оставьте документы у секретарши. Она их с нарочным по всем адресам сама отправит. Так будет и быстрее, и весомее. Вы всегда стремитесь раскрыть дело в наикратчайшие сроки или только сейчас так стараетесь? — вдруг поинтересовался Щербаков.
— Сейчас особенно, товарищ генерал-лейтенант! Это мое последнее дело, — объяснил Лев Иванович и тут же «включил Крячко», то есть начал говорить его обычным дурашливым тоном: — Вот закрою его — и в отставку! Частным сыском займусь. Надо же мне хоть на старости лет авторитет заработать. Смешно сказать, всю жизнь в милиции прослужил! Полковник, опер-важняк! Куда в России ни приеду, воры в законе за квартал в пояс кланяются. А теперь они узнают, что у меня никакого авторитета нет, и в упор видеть не будут. Да что там в России! В Москве по улице пройти стыдно станет! Карманники в лицо начнут смеяться. Нет! Мне без авторитета никак нельзя!
Слушая его, Щербаков пошел пятнами. Лев Иванович сбросил маску и стал самим собой, то есть жестким, властным, уверенным в себе человеком, а сейчас еще и до предела взбешенным. Он смотрел на Владимира Николаевича тяжелым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
— Ты мне здесь что за балаган устроил? — взорвался Щербаков.
— Мы перешли на «ты»? — Гуров хищно усмехнулся. — Поддерживаю! Так будет удобнее. Ты в Москве без году неделя! Истинного расклада сил здесь не знаешь. Так какого хрена ты походя обгадил Орлова? Всеми уважаемого человека! Начальника управления! Когда тебя нужда приперла, ты к кому обратился? К нему. Тебе лучший из лучших нужен был? Так вот он я! — Лев Иванович развел руками. — Не устраиваю я тебя, так вызвал бы меня и высказал все, что накипело. Я бы нашел что тебе ответить. А ты решил на публику сыграть, показать, что выше всех на стенку писаешь!
— Ты что себе позволяешь?! — уже в голос заорал Щербаков.
— То, что могу, — спокойно ответил Лев Иванович. — Ты своим стукачам по маковке настучи, чтобы они больше дезу не гнали. Эти ребята зря не сказали тебе, что нас троих трогать нельзя. Чревато! Я первым никогда не нападаю. Мой удар всегда второй, только не все после него на ноги поднимаются. До тебя в этом кресле немало людей побывало. Некоторые из них пытались шантажировать меня друзьями, а их — мной. Ну, и где они все? Нету их. А мы как были, так и есть!
— Да я тебя!.. — Взбешенный Щербаков начал подниматься из-за стола.
Сыщик посмотрел на него, как на неразумного ребенка, и спросил:
— А что ты мне реально сделать можешь? Выгнать со службы? Так я не пропаду. А Орлов с Крячко только счастливы будут в отставку выйти, потому что тянут эту лямку исключительно из-за меня. В общем, поступай как знаешь, а я уже сказал, что это дело у меня последнее. Но вот перед Орловым извинись так же публично, как его обгадил. О тебе говорят, что ты мужик из настоящих, вот и докажи это на деле. — Полковник снова превратился в исправного служаку, встал по стойке «смирно» и спросил: — Разрешите идти, товарищ генерал-лейтенант?
Щербаков с минуту тяжело дышал и прожигал Гурова взглядом, потом покачал головой и произнес:
— Ну ты и наглец! Генка, иди сюда! — неожиданно позвал он.
Тут из комнаты отдыха в кабинет вышел Геннадий Смирнов.
— Все слышал? — спросил его Щербаков.
— Все, — подтвердил тот, глядя на сыщика с неприкрытой ненавистью.
— Остынь! — прикрикнул на него Владимир Николаевич. — Это наши дела. Сами разберемся. А ты ответишь полковнику Гурову на все его вопросы. В рамках этого дела, естественно. И делать будешь только то, что он тебе скажет. Остальных предупреди, чтобы без самодеятельности!
Мужик неохотно покивал.
— Я сказал, без самодеятельности! — уже с угрозой повторил генерал. — Вы знаете, что у меня рука тяжелая!
— Да понял я, — недовольно сказал Смирнов. — И другим все объясню.
— То-то же! Кстати, ты не забыл, что через неделю у Люси день рождения?
— Конечно, помню, — ответил Геннадий.
— Вот и приходи вечером вместе с матерью и Мишкой. Он же наверняка приехал?
— Естественно, как же он мог не приехать? — Смирнов недоуменно пожал плечами. — Да тут все съехались. А насчет дня рождения не знаю. Там же, наверное, Люсины подруги и приятели по университету будут, и мы окажемся не к месту.
— Гена, друзья друзьями, а родня родней. Случись что со мной, у Люси, кроме тебя и Клавы, никого не останется. Ну и Мишки, конечно.
— Типун вам на язык, Владимир Николаевич! — с чувством произнес Геннадий.
— Да кто ж свое будущее знает? — Щербаков усмехнулся. — Ладно, идите, а то меня люди ждут.
Безмерно удивленный Гуров и Смирнов, косо поглядывавший на него, вышли из кабинета в приемную. Там как раз дожидались утренней планерки заместители Щербакова и начальники управлений, в том числе и Орлов. Но если все прочие смотрели на Гурова с ужасом или злорадством, то в глазах Петра Николаевича читалась неизбывная тоска. Он словно хотел сказать: «И за какие грехи бог наградил меня дружбой с Левой?»
Гуров ответил ему невинным взглядом. Он отдал секретарше документы, объяснил, что нужно сделать, и вместе с Геннадием вышел в коридор.
Люди, ожидавшие в приемной, потянулись в кабинет начальника главка.
Щербаков все еще пребывал под впечатлением от разговора с Гуровым.
