Катя последней вышла из магазина. Закрыла дверь, включила сигнализацию.
— Привет.
Она вздрогнула, чуть не упала на скользких ступеньках, оступившись.
— Ты с ума сошел? — возмутилась она. — Обязательно так подкрадываться?!
— Прости, — Дима обезоруживающе улыбнулся. — Я нечаянно.
— У нас сегодня камеры поставили, — сообщила она, уворачиваясь от объятий. — Так что сделай вид, будто ищешь свою гарпию.
Дмитрий поморщился, но пропустил мимо ушей последнюю фразу.
— Какие камеры? — заинтересовался он более важным вопросом. — Зачем?
— А тебе мадам не сообщала? — невинно захлопала глазами Катерина. — Мадам не понравились медвежата, мадам хочет найти дарителя.
— Ага, пожалей еще… — насупилась Катя.
— Правда, мы зря все затеяли, — нерешительно начал Дима. — Валерия… Она неплохая, нельзя так… Мы же с тобой можем просто…
— Ты, может, и можешь «просто», — отрезала Катерина. — А мне надоело. Все надоело! Съемные углы надоели, картошка надоела, одни сапоги на все сезоны надоели! Я на работу захожу, как Золушка, для которой униформа — бальное платье! Я хочу жить по-человечески, Дим! Ну ты же меня любишь…
Она больше не злилась и ничего не требовала, только с трогательной доверчивостью прижималась к нему и говорила о любви. Дмитрию снова казалось, что нет ничего важнее и дороже этой беспомощной маленькой девушки и их чувства. А Валерия… Что Валерия? Не убивают же они ее, в самом деле. Она сильная, умная, решительная. У нее все наладится.
Дмитрий тряхнул головой, отгоняя неприятные сомнения, и улыбнулся.
ГЛАВА 12
Старые связи
Ненавязчивая мелодия вкрадчиво проникла в сон, в первую минуту вызвав расслабленную улыбку. Валерия протянула руку, нащупывая телефон, и пару секунд лежала неподвижно, слушая щемяще-нежный мотив какого-то романса. Она уже знала, что случилось. Знала даже где. Искушение проигнорировать звонок и на долгие шесть часов — до утра — сделать вид, что все в порядке, становилось слишком сильным. Валерия села и решительно поднесла трубку к уху.
— Да.
Ну конечно, как она и предполагала! «Каприз», единственный магазин, где она еще не успела поставить настоящие камеры. Интересно, неужели это последний раз? Или он что-нибудь придумает? Валерия вздрогнула — на какое-то мгновение ей показалось, что таинственный «он» стоит в дверях спальни, противно ухмыляясь.
— Ты не спишь? — удивился Дима, так и не переступив порог. — Я пришел, вижу, свет горит. Тебе плохо?
— Где ты был? — спросила Валерия, мимоходом удивившись своему резкому, каркающему голосу.
— Я… Так в клубе… С пацанами, — растерявшийся любовник показался ей сейчас почти ребенком.
Валерия потрясла головой, пытаясь сосредоточиться хоть на какой-нибудь мысли.
— Дим, я сейчас уезжаю. Не жди, ложись спать.
— Что случилось? Опять? Хочешь, я с тобой съезжу?
— Ну да, только тебя там и не хватало, — невесело усмехнулась Лера. — Для полноты картины. Лучше позвони Николаю, пусть немедленно подъезжает. Я пока оденусь.
* * *
— Где он? — поинтересовалась Меркулова, оглядывая торговый зал.
Кузовков молча показал на журнальный столик. Рядом с разложенными глянцевыми журналами невозмутимо пристроился светло-коричневый плюшевый медвежонок. Валерия протянула руку, задумчиво потрепала симпатичную игрушку.
— А я уже привыкаю, — заметила она, глянув на озабоченного старлея. — Еще чуть-чуть, и буду ждать наших ночных посиделок.
Михаил вежливо хмыкнул, про себя обозвав Меркулову курицей и глупой бабой. Он-то будет счастлив поскорее избавиться от этого дела. Ему не нравилась эта женщина, умудряющаяся шутить в такие моменты, не нравился ее новоявленный сын, со снисходительным видом рассуждающий о счастье, не нравилось это преступление, непонятное и какое-то бесцельное. Если это знак, то какой? И потом, взломщик уже должен знать, что Меркуловой его медведи ни о чем не говорят.
Почему же все продолжается? Хоть бы какую записку к этому мишке приколол, что ли! Или это только начало, а потом будет что-нибудь еще? Что?
Кузовков тяжело вздохнул. Почему у него такая несчастливая судьба? Вот некоторым достается сплошная бытовуха. Все просто и понятно, расследование — дело техники и вопрос времени. Почему он все время сталкивается с какими-то дикими выходками, психологическими ребусами, моральными извращениями? Элита, черт бы ее побрал.
— Вы так смотрите, будто собираетесь придушить меня, чтобы не было больше этих непоняток, — тут же отреагировала Меркулова.
Михаил смутился, поняв, что она заметила его явную неприязнь.
— Валерия Павловна, — грубовато, стараясь скрыть неловкость, начал он. — Кто в случае вашей смерти наследует имущество?
Валерия скептически подняла бровь.
— Если это начало убийства, то какое-то слишком уж замысловатое, не думаете?
— Вы не хотите отвечать? — холодно уточнил Кузовков.
— Вообще не хочу, — согласилась Меркулова. — Я тут подумала, что в плане уничтожения моей жизни вы продвинулись намного дальше, чем этот несчастный зверолюб.
— То есть, — наседал старлей, — вы отказываетесь помогать следствию?
— Нет. Извините, я… Нервы. Квартира, машина и всякие мелочи остаются маме, бизнес — Игнату Заборовскому. Ни с кем из них мы никогда об этом не говорили, вряд ли вообще кто-то знает, что я написала завещание.
— А вы давно это сделали?
— Давно… — Лера нахмурилась, вспоминая, с сомнением пожала плечами. — Не помню, лет десять назад.
— А почему вы вдруг подумали о завещании? Тогда тоже что-то случилось?
— Нет. Просто подумала, что будет жалко, если после моей смерти все развалится. До этого мне нечем было слишком дорожить.
— Игнат Заборовский ваш родственник?
— Нет. Друг.
— Друг, — с непонятной интонацией повторил Кузовков.
Валерия раздраженно поджала губы. Как же хочется наорать на этого бестолкового равнодушного чурбана, как хочется стереть это брезгливое самоуверенное выражение с его физиономии!..
Спокойно. На самом деле у него вполне нормальное лицо для человека, которого посреди ночи выдернули решать чужие проблемы.
Кузовков еще что-то спрашивал, она отвечала, до отупения повторяя одни и те же, уже наизусть заученные фразы. Иногда какое-то слово ускользало, теряло смысл, и она с удивлением прислушивалась к рассыпающемуся набору звуков, пытаясь вспомнить, что же они должны значить.
