***1
Полоцк, 1161 год
– Не получается! Ничего не получается!
Ювелиру Лазарю Богше хотелось разрыдаться от отчаяния. Он швырнул на пол кисть, но гнев не отпускал. Наоборот, сделался еще сильнее. Тогда Лазарь разодрал кожаный ремень, стягивающий льняные волосы, бросил его в печь. Следом полетели испорченные иконки.
…Как он радовался, когда игуменья Спасского монастыря Евфросиния заказала в его мастерской крест для своей обители! Такая честь! Матушка – святая, слава о ней идет по всей земле полоцкой. Не иначе как сам Господь ей благоволит.
Непонятно, непостижимо, чудно. В считаные годы возникла в Сельце обитель для невест Христовых. Дивный храм вознесся до небес на берегу Полоты, светлый, красивый. Все стены его, и своды, и купола украшены фресками. И так покойно на сердце становится, когда глядишь на те фрески. Лик самой Евфросинии можно различить справа от входа. Люди говорили, гневалась игуменья, когда увидела свое изображение среди святых да апостолов. Распоряжалась убрать фреску. Но не исполнили мастера ее волю. Считали, что красотой духовной и телесной, великим подвигом ради веры заслужила себе Евфросиния место в храме Божьем.
Не знает покоя игуменья. Вслед за женским мужской монастырь построила. Послала слугу своего Михаила в Царьград,[24]к византийскому императору Мануилу Комнину и патриарху Луке Хрисовергу. Послала с дарами да с просьбой – прислать список с иконы Богородицы Эфесской, написанной апостолом Лукой с самой Пресвятой Девы Марии. И еще одно задание дала игуменья Михаилу. Доставить в Полоцк святыни: капли крови Иисуса Христа, частицу креста Господнего, камень от гроба Богородицы да мощи святых. Разместить эти реликвии надлежит в кипарисовом ковчеге в форме креста.
Славный крест вышел у Лазаря, шестиконечный, обитый золотыми и серебряными пластинами, выложенный жемчугом.
…Вот – ювелир покосился на лежащий на столе подле печи крест – в красных отблесках огня сверкает золото. А как камни горят – изумруды, рубины, сапфиры.
Но нет на сердце покоя. Решил Лазарь украсить крест эмалью. Красиво это очень, византийские мастера давно так делают.
А не получается ничего!
Все, все уже давно придумано. На верхних концах должно разместить иконки с ликами Христа, Богородицы и Иоанна Предтечи. В центре нижнего перекрестья – евангелисты, а по концам – архангелы, Гавриил и Михаил. В честь игуменьи – лик святой Евфросинии Александрийской. Святой Георгий, святая София – во славу родителей игуменьи. И оборотную сторону, обитую серебром, обязательно надо украсить.
Да только трудна эта работа. Лик – с ноготок, не хотят крепиться перегородки, расплывается эмаль, нечетко изображение…
– Доброго здравия, Лазарь!
В своем отчаянии он не заметил, как отворилась дверь мастерской и на пороге возникла игуменья.
Очнулся лишь от звонкого голоса. И так покойно и светло было лицо Предславы, что жгучий стыд снова затерзал ювелира.
– Подвел я тебя, матушка. Не выходит ничего с эмалью, как ни бьюсь, не выходит.
– Красота-то какая! – восхищенно выдохнула Предслава, приблизившись к ковчегу. – Не кручинься, Лазарь. Коли сподобил тебя Господь такое диво создать, то завершишь ты работу. Непременно завершишь. Просто тяжкие испытания выпали тебе на пути сем. Нести этот крест надобно покорно.
– Покорно, покорно, – забормотал Лазарь. Наступил на кисть, поднял ее с пола. – Да как покорно, если не выходит ничего!
– А ты молись. Призывай милость Божью. Проси о помощи. И воздастся тебе. Сложно бывает волю Господа выполнить. Великое усердие надобно.
– Эх, игуменья. Мне бы твое усердие да смирение!
Предслава слабо улыбнулась.
– И мне приходится тяжко. Знаю, что Господь призвал меня. В трудах я, днем и ночью, в посте, в молитве. А как придут в школу при монастыре детки сестер, невольно заболит сердце. Все думаю: и у меня могли бы быть такие детки. Не жалею я, что оставила мирскую суету. Но кручина – она все равно находит. Молюсь, пощусь. И становится легче.
Благословляя ювелира, Предслава подняла висевший поверх рясы крест. Потом попрощалась, тихо затворила за собой двери.
Лазарь опустился пред иконой на колени.
Он и не помнил, как снова взял кисть. Работал, наверное, долго.
А когда загорелась за окном мастерской утренняя заря, то понял ювелир: первая эмалевая иконка готова. Лик Христа вышел именно таким, как в его снах. Прекрасным, светлым. Лик – с ноготок величиной. А все четко-четко прописано – глаза, волосы, губы. Да каждый пальчик на руке Спасителя можно различить!
Через месяц вдоль всего креста вывел Лазарь надпись: «В лето 6669 кладет Евфросиния святой крест в монастыре в церкви Святого Спаса. Святое дерево бесценно, окова же его золото, и серебро, и камни, и жемчуг на 100 гривен. Да не выносят его из монастыря никогда, и не продают, не отдают. Если же не послушает кто и вынесет из монастыря, да не поможет ему честный крест ни в жизни этой, ни в будущей, да проклят он будет Святой Животворящею Троицей и святыми отцами, и да постигнет его судьба Иуды, предавшего Христа. Кто же осмелится совершить такое, властелин, либо князь, либо епископ или игуменья, либо другой какой человек, да будет на нем это проклятие. Евфросинию же, рабу Христову, заказавшую этот крест, ждет жизнь вечная со всеми святыми…».[25]
Как только было закончено последнее слово обращения, мастер вздрогнул.
Да, отделка креста поразительна. Крупный, чуть розоватый жемчуг, как роса, окаймляет золотую пластину. Зеленее травы изумруды, краснее крови рубины, синее неба сапфиры.
Эмалевые иконки. Их двадцать. И от каждой дух захватывает. Ярчайшие краски – голубые или зеленоватые нимбы над святыми, синие и красные одеяния, светлые лики, белоснежные руки. Различима каждая прядь волос, каждый пальчик, кресты в руках, даже повязки, стягивающие кудри.
