— Даже пиво распечатать не успел, — Нагибин встал с колен, тоскливо обозрел горку стекла и замаскированного под сталь алюминия. — Не наступите, Александр Борисович, ну ее к черту, действительно, я же не уборщица…
Он потащился к холодильнику, извлек бутылку пива и с наслаждением растянулся на диване, включив телевизор. Прощелкал каналы, остановился на сюжете, жизнеописующем луизианских крокодилов, сделал жадный глоток, застыл на несколько мгновений, блаженно заулыбался.
— Снова пятница, в ужасе подумала печень, — прокомментировал Турецкий. — Представляю, Олег Петрович, сколько моральных сил тебе потребовалось, чтобы дотерпеть до вечера.
— Присоединяйтесь, — великодушно разрешил следователь, — в холодильнике бутылок шесть. Не иссякла еще сумма, которую я занял у вас на неопределенный срок…
«По-моему, срок был вполне определенный», — с беспокойством подумал Турецкий, отправляясь к себе в комнату. Когда он, посвежевший, переодетый, вернулся в гостиную, картина не изменилась: Нагибин с выражением неземного блаженства и бутылкой пива продолжал растекаться по дивану, телевизор повествовал о тяжелой крокодиловой жизни. Изменилась лишь одна деталь интерьера — под журнальным столиком появилась пустая бутылка.
— Ладно, вырубай эту кожгалантерею, — проворчал Турецкий, добрался до холодильника, вооружился пенным напитком и сел напротив. Следователь приоткрыл один глаза. Говорить о работе, по понятным науке причинам, ему хотелось в последнюю очередь.
— Повествуйте, советник, — разрешил Турецкий, делая глоток. Такое ощущение, что снежок ударил по затылку — пиво было ледяным, объятым газами и содержало достаточно спирта, чтобы наплевать на работу. — Я слушаю вас внимательно. Свершения, ошибки, провалы — все по порядку.
— Начнем с подвального помещения, — вздохнул Нагибин, зажимая горлышко большим пальцем. — Слой пыли перед решеткой, конечно, убедительный. Всякое бывает, спору нет, а вдруг Поличный порхал перед ней на крылышках, подобно ангелу?
— Или пыль намел обратно, — хохотнул Турецкий.
— Вот и я об этом же подумал. Хочется же выглядеть умнее других, понимаете? Пошушукался с местными парнями из органов, доставили они мне местного слесаря, так этот бедолага полчаса ковырялся с замком, не мог открыть. Там все проржавело — насмерть.
— Но и это тебя не убедило? — улыбнулся Турецкий.
— Да, мы не привыкли отступать, — с достоинством кивнул Нагибин. — Я добил этого парня, заодно пополнил свой запас экзотических матерных выражений. И что вы думаете? На лестнице в подвале та же самая пыль, там от сотворения мира не ступала нога человека. Но я упорно полез в подвал, познакомился с местными крысами, чуть не сломал ногу, в общем, приятно провел время.
— Переходи к высоким материям, — разрешил Турецкий.
— Да, продуктивно проработав подвал, я взялся за крышу — как вы и сказали. Господин Короленко выделил в мое пользование целый «УАЗик» — знаете, это такая странная машина, которая больше грохочет, чем едет. В Москве они тоже, говорят, водились лет сорок назад в ограниченных ареалах…
— Давай к делу, — поморщился Турецкий.
— Мы отправились в телевизионную фирму, работники которой четырнадцатого июня устанавливали на крыше оборудование. Рабочий день уже кончался, но двух работников из той троицы удалось отловить. Парни снова не раскололись. Да, их вызвали на работу в выходной, посулив двойную оплату. Выдали ключ от чердака. С восьми утра они там возились — в двух шагах, кстати, от чердачного люка. С рабочего места никуда не отлучались, мимо них даже мышь не пробегала. Зачем им неприятности с законом? Примерно в одиннадцать утра на крышу поднялась милиция — парни, не сказать, что обрадовались, но встретили ее достойно. Милиция их терзала целый день — до рукоприкладства дело не дошло, но давили всей массой…
— Сам-то что думаешь?
— Порожняк, Александр Борисович. Парни положительные — непьющие, работящие, матом не ругаются. Бухтят складно. Проблемы с правоохранительными органами им не нужны. Я походил по этой клятой крыше. Даже если Поличный заделался невидимкой, проскользнул мимо этих парней, он все равно не смог бы уйти. Пожарная лестница спускается во двор — практически в то место, где стояла машина с ищейками. Остальные люки были закрыты, козырек — крутой. Разве что расправил крылья и взлетел к солнцу…
— Гиблые версии, — бросил Турецкий, — будем считать, отработали. Я и не верил, что Поличный скрылся одним из описанных тобой способов.
— Ну вот, — всплеснул руками следователь, — а я тут, как умная Маша, работаю в поте лица над версиями, которые яйца выеденного не стоят.
— Порядок такой, — отрубил Турецкий.
— Да я понимаю, — Нагибин схватился за бутылку, — ведь не существует же тайны закрытой комнаты, правильно, Александр Борисович? Вы сами придерживаетесь этого мнения…
— И что отсюда вытекает? — насторожился Турецкий.
— Мне кажется, единственная достойная версия заключается в том, что Поличный никуда не пропадал.
— Обоснуй.
— Сами подумайте. Ну, не мог он исчезнуть так, как нам об этом говорят. Ошибаются все. Кроме семьи оборотня. Уж они-то в курсе. Воскресная история — выдумка. Поличный скрылся ночью. Обвел вокруг пальца охрану и был таков. А семейство врет. Их история невероятна, но ведь чем возмутительнее ложь, тем охотнее в нее верят, правильно? Нет никакого «герметичного пространства», просто в половине одиннадцатого супруга Поличного вынесла на площадку мусорное ведро и снова спряталась в квартире. Допустим, ей Поличный посоветовал так сделать.
Турецкий отставил бутылку, подошел к окну. Еще одна дикая версия, имеющая право на существование. В девять вечера в квартире Поличных зазвонил телефон. Кто говорит? Неважно. Допустим, слон. Абонент сообщил, что утром Поличного арестуют. Тот засмеялся, сказал, что такого быть не может, а потом задумался. Привел в действие свои информационные рычаги, получил косвенное подтверждение. Собрал вещички, смотался из дома, обманув «наружку». А Инна Осиповна сообщила в разговоре Турецкому лишь крупицу правды — про тот загадочный телефонный звонок.
— Вот вы и задумались, Александр Борисович, — обрадовался Нагибин. — Ведь, признайтесь, это допустимо? Поличный выметается из дома ночью, подговаривает жену и дочь поведать органам невероятную историю — дескать, пусть мозгуют…
— Зачем? — Турецкий резко повернулся.
Нагибин от неожиданности чуть не выронил бутылку. Заморгал.
— Зачем… что?
— Зачем подговаривать дочь и жену сообщать органам невероятную историю?
— Ну… — Нагибин замялся. — Чтобы запутать следствие…
— А заодно подставить своих родных? Ведь нет гарантии, что им поверят. Полный бред, Олег Петрович, уж прости. Ему ничто не мешало уйти без глупостей. Собрался, ушел. Сказал родным, что так нужно. Мог приврать, что его подставили, собираются фабриковать дело, нужно отсидеться в тихом месте. Мог вообще ничего не говорить.
