Руперт ответил не сразу. Сначала он надел темные очки и проверил, крепко ли они сидят на носу. Потом опять покосился в сторону бассейна.
— Если тебе так уж необходимо знать, на прошлой неделе она съехала.
— Бетти от тебя ушла? — уточнил потрясенный Шон. — А родители знают?
— Нет, не знают, и я не собираюсь им говорить. — Руперт огляделся, словно боялся, что их могут подслушать. Убедившись, что они одни, он продолжил: — По крайней мере, до свадьбы. Не хочу портить торжество своими неприятностями.
Громко плеснула вода. Это Дейзи подтянулась и вылезла из бассейна. Настоящая нимфа — красивая, в плотно прилипшем к телу купальнике, демонстрирующем все достоинства ее фигуры. Шон закинул ногу на ногу, отчаянно стараясь усмирить свою несвоевременно откликнувшуюся плоть.
Подойдя к мужчинам, Дейзи весело улыбнулась.
— Привет, Рупи. Рада, что ты наконец здесь. Миссис Доусон ужасно волновалась.
— Да, я уже в курсе. — Руперт ответно улыбнулся.
Шон насупился, внутри у него все кипело. Брату не удастся его провести. Он точно знает, что, пряча глаза за солнцезащитными очками, Руперт подверг Дейзи детальному осмотру.
— Очень приятно, что Шону удалось уговорить тебя присоединиться к нам, — ворковал Руперт. — С тобой свадьба пройдет гораздо веселее.
Дейзи бросила на него невинный взгляд, как будто не поняла двусмысленности, и повернулась к Шону.
— Мне бы хотелось принять душ и переодеться. И потом позвонить Реджи.
— Конечно, — Шон кивнул, — я буду через минуту.
Дейзи подхватила полотенце и удалилась.
Шон говорил себе, что не должен смотреть на ее ноги. Но смотрел. Он говорил себе, что не должен следить за пленительным колыханием ее бедер. Но следил. Он говорил себе, что не должен вожделеть женщины, которая считает его своим другом. Но… но… но…
Черт побери, он ничего не мог с собой поделать!
Руперт хмыкнул и насмешливо изрек:
— Она уже ушла, так что расслабься.
Шон вскочил, чуть не опрокинув шезлонг, и, наставив палец на брата, отчеканил:
— Говорю в последний раз: Дейзи и я просто друзья. Так что оставь свои гнусные инсинуации при себе.
— Прекрасно, — спокойно сказал Руперт, — если Дейзи тебя не интересует, значит, ты не станешь возражать, если ею заинтересуется кто-нибудь еще.
Шон покраснел и выпалил:
— Твоя жена ушла от тебя меньше недели назад! Чем сразу бежать за другой юбкой, лучше бы попробовал вернуть Бетти!
Руперт вздрогнул, но не сдался:
— А может, я не себя имел в виду.
— Что, черт побери, ты хочешь сказать?!
— А то, братец, что ты упустил Дейзи несколько лет назад, так смотри не сваляй дурака еще раз.
Шону показалось, что на него вылили ушат холодной воды, — гнев его мгновенно погас. Совет брата ударил по самому больному месту. Значит, Руп считает, что он, Шон, влюблен в жену своего лучшего друга, теперь — в его вдову. Если уж Руперт сумел разглядеть правду сквозь защитные нагромождения лжи, возведенные Шоном вокруг своего чувства, то что говорить о Дейзи с ее женской интуицией? Дейзи наверняка знает правду.
И это объясняет многое.
То, например, почему она отстранилась от него сегодня утром на пляже. Почему избегала его взгляда. И то, почему предпочла присоединиться к его семье, а не провести время с ним наедине.
Он не сумел скрыть своих чувств, и Дейзи это не понравилось. Это ее напугало.
— Держись от Дейзи подальше, — предупредил Шон брата, даже не пытаясь скрыть угрозу в своем голосе. — Ей не нужны дополнительные осложнения в жизни.
С этими словами он резко повернулся и устремился к дому, стараясь как можно быстрее увеличить дистанцию между Рупертом и собой. Между собой и своей уязвленной гордостью.
6
— Привет, — сказал Шон.
— Привет, — с трудом выдавила из себя Дейзи.
Перед ней стоял Шон — в палевом блейзере, темно-коричневых брюках и белой рубашке. Спокойный, потрясающе красивый, с обольстительной улыбкой на губах.
— О… — Шон в удивлении уставился на Дейзи, точнее на ее платье.
Она машинально провела рукой по пышной юбке. Из красного шелка, без рукавов, оно демонстрировало во всем блеске вновь приобретенный загар. Дейзи долго колебалась, надевать или не надевать это платье, — уж больно открытое, яркое, вызывающе нарядное. Она давно не носила такой женственной одежды. Со времени смерти Мэтта — уж точно.
Однако, судя по реакции Шона, она промахнулась: следовало надеть что-нибудь менее броское. Лучше всего — черное. Может быть, больше всего его устроило бы вдовье покрывало?
— Шон, в чем дело?
— В чем дело? — Казалось, вопрос вывел его из транса. Он откашлялся. — Ни в чем. Почему ты спрашиваешь?
— Ты так уставился на меня…
Шон почувствовал себя мальчишкой, стянувшим яблоко с учительского стола. Его лицо стало пунцовым, он подергал воротничок рубашки, как будто тот душил его.
— Это из-за платья, да? — Дейзи вздохнула. — Ты полагаешь, оно слишком яркое? Я могу переодеться. В два счета.
— Нет! — вырвалось у него так громко, что Дейзи взглянула на него удивленно.
— Тогда я не понимаю… — в некоторой растерянности пробормотала она.
— Я же тебе говорю: ни в чем. Просто это платье… — Шон тряхнул головой, как бы прогоняя воспоминания. — Неважно. Ты выглядишь… потрясающе. Пожалуйста, ничего не меняй.
— Ну, если ты так считаешь…
— Да-да, я так считаю. — Быстро восстановив равновесие, Шон снова заулыбался.
Когда Дейзи увидела, как он уставился на нее, в ней закипел гнев — на себя саму, на те чувства, которые Шон в ней вызывал. А все его проклятые губы! — пришлось признать ей. Несмотря на твердое решение сохранять с Шоном чисто платонические отношения, она весь день предавалась всяческим греховным фантазиям. Странно, как это она раньше не замечала, какой у него красивый чувственный рот с решительными, даже, лучше сказать, жесткими губами.
Упасть бы его в объятия и попробовать их на вкус! Дейзи потребовалась вся сила воли, чтобы противостоять этому безумному желанию.
Она объясняла причину своего возбуждения проживанием в смежных комнатах. Чуть ли не целый час она вынуждена была слушать, как Шон двигается по комнате, готовясь к вечеру. Звук льющейся в душе воды развернул перед глазами Дейзи целую серию сладострастных картин. И даже самые простейшие звуки — шелест складываемой одежды, скрип выдвигаемого ящика, короткий щелчок дверцы стенного шкафа — убыстряли биение ее сердца, а тело охватывала нега, стоило ей представить, что могло бы последовать за этими звуками.
