Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
– А кто дал тебе право говорить с ней о нас, кто?! – вдруг тоже закричала она.
Впервые за все время их совместной жизни закричала. Он даже не знал, умеет ли она повышать голос, или это прерогатива грубиянок.
– Ты должен был со мной говорить об этом, а не с друзьями, не с тетей Полей! И не с этой ужасной женщиной, которую ты тащил куда-то!
И на последних словах его милая, уравновешенная жена, не способная, по его мнению, на ревность, грубость, непозволительный тон, подбежала к нему и влепила такую пощечину, что у него в голове зазвенело.
– Оп-па! – выдавил он и вымученно улыбнулся, потирая щеку. – Что это на тебя нашло, Полинка? Ты что, ревнуешь? Ты же сама…
– Что сама? – перебила она с вызовом и уперла кулаки в бока, чего тоже никогда не допустила бы прежде, это же некрасиво. – Вот что сама, что?!
– Ты же сама отказалась от меня. Ты потребовала моего переселения.
– Я не требовала! Я попросила дать мне время!
– Ах, вот как это у нас называется.
Господи, он боялся верить! Он даже с места сдвинуться боялся и стоял, будто ему носки кто к полу приклеил, чтобы не распугать, не разогнать сгущающиеся тучи семейного скандала. Он был так благодатен, так сладостен для него – этот бабий ор. Ему и смеяться и плакать хотелось одновременно от того, с какой искрой в глазах Полинка сейчас на него орала. А она ведь ревновала, точно ревновала, спокойствия ее мнимого хватило лишь на пять минут, и все. Лопнуло оно, ее спокойствие, как мыльный пузырь.
Ха-ха, вот это да! И куда хорошие манеры подевались! Наскакивает на него, кричит…
– Да! – голосила Полина. – Да, я, возможно, была не права. Но я молода и неопытна. Тебе надо было набраться терпения, а ты вместо этого!.. Как ты посмел?! Как ты посмел, бессовестный гад!
– Ух, ты! – он попытался поймать ее и привлечь к себе, но тут же получил по второй щеке. – Полинка, ну больно же!
– А мне не больно?! Мне, думаешь не больно вот тут!! – И изящная щепоть ее пальцев ткнулась ей в грудь. – У меня все разрывалось здесь минувшей ночью!
– Так позвонила бы.
– Я?! Я стану звонить, когда ты возишься там с этой шлюхой?! Ты бессовестный, беспринципный идиот!! И я тебя никогда не прощу…
Все, она выдохлась. Выдохлась, ударив его еще и еще, но уже не по лицу, а по плечам и груди. Потом совершенно неожиданным и нелогичным образом обвила его руками за шею, прижалась к нему и зашептала сквозь слезы:
– Прости меня! Прости меня, пожалуйста, Антоша! Я так никогда больше не буду себя вести, никогда. Но и ты… Не нужно больше никаких дурных женщин, Антоша… Пожалуйста, не надо!
Ох, как бы он хотел поставить в этом месте точку. Нет, не точку, а огромный восклицательный знак. Нет, три огромных, жирных восклицательных знака, после слов – наконец-то!!! Наконец-то свершилось, получилось, удалось! Все, теперь все будет по-другому, все будет славно, хорошо, станет искриться желто-оранжевым счастьем.
Ему ведь именно такого цвета счастье виделось всегда. Даже сочинение писал на эту тему, где объяснял долго, нудно и подробно, почему непременно желто-оранжевое счастье должно быть у людей, а не зелено-голубое, к примеру. Пять получил, как ни странно, за то сочинение. Пять и уважительное понимание учительницы.
Все предыдущие месяцы жил и ждал, жил с Полиной и ждал, ну когда же, когда хоть отблеск какой в их жизнь, утрамбованную вежливостью, просочится. Когда пробьется сквозь плотные слои учтивости, когда ослепит. И вот наконец-то!!! Наконец!!!
Он зажмурился, чтобы не резало так глаза, не выбивало слезу, то ослепительно золотое, что накрыло их сейчас облаком.
– Ты все еще любишь меня, Антон? – вдруг встрепенулась Полина, и пелена вокруг них задрожала жидким золотом.
– Конечно, глупая, – еле выдавил он, не открывая глаз, смотреть сил не было, так ярко пылало, что жгло даже сквозь веки. – Я буду любить тебя вечно, как ни заезженно это звучит. Только тебя одну…
– Сейчас позвонят в дверь, – вдруг сказала Полина и начала вырываться из его рук. – Кто-то стоит за дверью, Антон, ты разве не слышишь?
– Нет. Не слышу, – ему очень не хотелось выпускать ее, но в дверь в самом деле позвонили. – Может, не откроем?
– Нельзя, вдруг что-то важное, – прошептала она и глянула на него с непонятным испугом. – Или нехорошее…
Она угадала – его жена, добавив к списку своих достоинств еще и проницательность. То, что сообщили, ввалившись к ним в квартиру, Сергей Хаустов и Виталий Прохоров, было не нехорошим – было ужасным. Оно было страшным и черным и мгновенно поглотило золотистое облако, висевшее за минуту до этого над ними.
– Ее нашли, Антоха! – странно кривя губы, прошептал Хаустов, едва вошел.
– Кого? – не понял он, а по спине тут же поползли услужливые мурашки – вот, мол, мы тут, как тут.
– Зою нашли! – встрял Виталий, потому что Хаустов ответить не смог, зажав рот рукой.
– Где?! В каком городе?! – ахнул Антон. – Как она попалась?!
– Ее нашли не в городе, Антон, – простонал Сергей, сползая по стене на пол. – Ее нашли в нашем гараже!
– К-как в гараже?! В каком гараже?! Что она там делала? Пыталась угнать служебную машину?
Вошедшие друзья переглянулись, Виталий опустил глаза, а Сергей вдруг начал громко орать, будто так Антон сумеет понять быстрее:
– Ее нашли в нашем служебном гараже, Панов. В гараже, рассчитанном на двадцать четыре автомобиля. Зойку там нашли, понимаешь! Но она не могла угнать машину, потому что нашли ее под толщей бетонной стяжки.
– Как под бетонной стяжкой?!
– В виде аккуратно уложенного трупа ее нашли там, Панов! – продолжал надрываться Хаустов.
– Так она что же, не сбегала никуда, не скрывалась все это время?!
Одна самая крупная мурашка, величиной с грецкий орех, втиснулась меж позвонками и давай там ворочаться и колоть, пришлось по примеру Хаустова на пол усесться, а то сил просто не было от боли такой.
– Она не сбегала, – повторил он уже не вопросом, а утверждением.
– Да, – кивнул за всех Виталий. – Она не сбегала никуда. Она все это время была мертва, господа!
Глава 6
– Кому-то просто нужно было, чтобы она считалась сбежавшей.
Тая принялась облизывать ложку от варенья, отвратительно причмокивая языком. Очень хотелось отобрать у нее эту ложку и с силой шлепнуть ею Тайку по лбу, чтобы не умничала с отчетливо проступившим ехидным намеком. Чтобы не чмокала, как большая медведица, облизывая ложку. И чтобы вообще не вваливалась к нему под вечер в кабинет, где он собирался подумать в тишине. Что за моду взяла – входить без стука!
Но разве скажешь ей об этом, разве попросишь уйти? Что ты, орать начнет, на пруду будет слышно. А ему сейчас вопли ни к чему. Ему подумать надо. Многое вспомнить. Назавтра у него визит к следователю, где станут задавать те же самые вопросы, что и три года назад, присовокупив к ним много всяких других. А он разве вспомнит, что он говорил тогда? Разве повторит из слова в слово ту единственную правду, о которой знал? Наверняка где-нибудь что-нибудь да не так скажет. Сразу ведь вцепятся, сразу начнут душу мотать.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
