Джейсон увидел, как дрожат ее губы, как сияют неземным светом глаза, и со страстью принялся покрывать поцелуями ее бедра, живот, грудь… Он касался ее волос, целовал совершенные женские формы…
Он сам не ожидал, что эти нежные ласки настолько возбудят ее. Длинные стройные ноги Джорджии обвились вокруг его тела, умоляя овладеть ею. Хриплым голосом она повторяла его имя.
Но Джейсон хотел продлить прелюдию, растянуть удовольствие, а потому с придыханием произнес:
— Какие прекрасные у тебя волосы… Они всегда были мягкими как шелк, но теперь они длинные и сверкающие.
И ВДРУГ ВСЕ ИЗМЕНИЛОСЬ.
Только что она была сама не своя от страсти, от любви к нему. Хотела его, и только его одного. Но она забылась… Все моментально кончилось. Она снова стала сама собой — той женщиной, которую она из себя сотворила, а не глупой девчонкой, которую он предал.
Прошлое вновь встало перед ее глазами. В первую очередь Джорджия вспомнила Сью, привезшую ее к лучшему нью-йоркскому стилисту и уговаривавшую проявить хоть какой-нибудь интерес к ее внешности. Происходило все спустя шесть месяцев после потери ребенка. Джорджия пыталась начать новую жизнь.
Стилист потрудился на славу: привел в порядок ее отросшую бесформенную гриву, не подстригая ее, но придав особый блеск, подкрасив таким образом, что волосы заиграли, засветились фантастическим огнем.
Новая прическа, резкая потеря веса как бы послужили составляющими ее нового образа. Джорджия стала другой. А Джейсон не стал и не станет никогда…
Стыдливо и негромко крикнув, она уперлась одной рукой ему в грудь, отталкивая от себя, одновременно пытаясь прикрыть обнаженное тело.
— Оставь меня! — приказала она, торопливо застегивая кофточку. — Я не приглашала тебя. Я не хочу, чтобы ты был здесь.
Она видела, как затрепетали его ноздри, как побелели губы, но это только разозлило ее: он выглядел как человек, у которого отняли то, что он считал по праву своим.
Джорджия поспешно натянула брюки, трясущимися руками заправила в них кофточку, разыскала шлепанцы, которые сбросила, чтобы походить босиком по мягкому мху.
— Даже не пытайся еще раз прикоснуться ко мне — жестко произнесла она. — Ты просто подловил меня в тот момент, когда я была беззащитна. Чем ты можешь оправдаться?
Джейсон быстро поднялся на ноги. Его скулы свело судорогой неудовлетворенного желания, но боль угасла так же быстро, как и возникла, прояснив, однако, его мысли. У него не было никаких оправданий, он и не знал, что придется оправдываться.
— Не думал, что мне понадобятся объяснения. Не в первый раз ты отдаешься мне. Я думал, это вошло у тебя в привычку, — язвительно добавил он.
Джорджия молча слушала. Ее волосы растрепались, глаза горели гневом. В этот момент она выглядела весьма привлекательно и на редкость сексуально. Он продолжал наступать, чтобы хоть как-то разрядиться, и поспешил высказать то, что первым пришло в голову:
— Представляю себе, как ты сначала завлекла Гарольда, а потом дала ему по физиономии. Ты просто последовала его собственному высказыванию, что Господь создаст маленькие зеленые кислые яблочки, а человек делает их большими и сладкими. Ты верно все рассчитала!
Боль, пронзившая ее, показалась невыносимой. Она была готова упасть на колени, зарыдать, казалось, сердце ее сейчас разорвется от сознания того, что он на самом деле поверил всему, что сказал тогда Гарольд. Но огромным напряжением воли она не позволила себе сорваться.
Джорджия загнала боль внутрь, тело ее напряглось, но женщина не показала ничем, сколь сильно он ее ранил, и, презрительно приподняв брови, ответила:
— Как ты проницателен, Джейсон. Это, наверно, благодаря твоей работе.
И прошла мимо него по тропинке, скрывающейся за деревьями. Она не собиралась с ним спорить. Пусть думает, что хочет.
— Я ничего не буду, Блоссом. У меня страшно болит голова, и потому я пораньше лягу спать.
Это не было ложью. Ее голова буквально раскалывалась на части. Но данный факт не мог служить извинением в глазах экономки, которая считала, что лучше других разбирается в том, что хорошо и что плохо.
— Вы не можете поступить так, мисс Джорджия! Что подумает мистер Джейсон? Он же первый вечер здесь. — На ужин Блоссом приготовила креветки под острым соусом, и то, что Джорджия не собиралась разделить трапезу с Джейсоном, сильно огорчило ее. Потому она решительно вытерла руки о передник и, уперев их в бока, повторила: — Что он подумает о ваших манерах?!
Этого Джорджия уже снести не могла.
— Я уверена, что он поймет, если вы ему все объясните, — она подошла к холодильнику и налила себе стакан сока. Солнце уже садилось, окрашивая темно-синее небо в золотые и розовые тона. Сквозь незашторенное окно она могла видеть порхающих светлячков.
Она не знала, вернулся ли уже домой Джейсон, или быстро опустившаяся на землю тьма застигла его в дороге. Ей было все равно.
Не обращая внимания на возражения Блоссом, она быстро прошла к себе в комнату и заперла дверь. Джорджия опасалась того, что старуха может заявиться к ней, изводить ее своими замечаниями, как она делала это много лет назад. Но теперь экономка должна усвоить, что девчушка давно выросла и живет своим умом!
До того как заявился Джейсон, она думала оставить остров себе, наведываться сюда почаще, используя его как место для отпусков своих друзей и коллег. Блоссом и Илии должно было понравиться, что здесь будут люди, за которыми надо приглядывать.
Но неожиданный визит Джейсона все испортил. Он прилетел сюда как змей в райский сад. Теперь она уже не думала, что когда-нибудь снова навестит этот остров.
Сон все не шел. Когда часы над кроватью пробили два, она тихо поднялась, накинула шелковый халат и вышла из комнаты.
Пройдя широкий коридор с мраморным полом, она на минуту остановилась, вздохнула и распахнула дверь в главную спальню. Блоссом была бы счастлива, узнай, что Джорджия все-таки решила разобрать вещи Вивьен, хотя бы для того, чтобы успокоить нервы.
Джейсон не спал и даже не дремал. Он слышал, как открылась и закрылась дверь. Значит, Джорджия тоже не спит. Может быть, ей не дают уснуть воспоминания о том, что случилось между ними?
Он хотел бы отнести причины своей бессонницы на счет переперченных креветок, сдобного пудинга и домашнего мороженого, приготовленных для него Блоссом. Но должен был признаться себе, что дело не в этом.
Абсолютно не чувствуя голода, он все-таки заставил себя отведать стряпни экономки, которая расстроилась из-за отказа Джорджии поужинать.
— Мисс Джорджия просила извинения: у нее сильно болит голова и ей пришлось лечь в постель. Не слушает меня, гуляет по солнцу без шляпы, а я так волнуюсь за девочку.
— Не волнуйтесь. — Он посмотрел на празднично накрытый стол и на горы вкусной еды с отчаянием, которое, во что бы то ни стало, должен был скрыть. — Мисс Джорджия выросла. Теперь она может сама о себе позаботиться.
