– Звонили из главного офиса шанхайского народного банка. У Инь Лиге была депозитная ячейка в районе Хуанпу.
Кажется, это важно. Юй забыл про обед и поспешил в банк.
7
Это утро было наполнено ароматом жареного хлеба и свежего кофе. Раздался телефонный звонок, и к телефону на прикроватной тумбочке уже тянулась стройная рука.
– Нет! – Чэнь разом выпрыгнул из кровати, схватил телефон, судорожно протер сонные глаза. – Я возьму!
Звонил секретарь парткома Ли. Чэнь быстро сообразил, что должен был предоставить объяснения своему начальнику, и еще вспомнил, что Белое Облако обещала прийти и приготовить ему завтрак, пока он спит. Ли хотел познакомиться с делом Инь.
– Я в отпуске, – сказал Чэнь. – Зачем я вам нужен, товарищ Ли?
– Некоторые утверждают, что это политическое дело, потому что якобы наше правительство избавилось от писательницы-диссидентки коварным путем. Вы понимаете, что это полная чушь.
– Да, конечно. Люди могут делать безответственные заявления, но мы не обращаем на них внимания.
– В этот круг расследования попала также и та иностранная корреспонденция Инь. Правительство устроило поминальную службу в ее честь, но одна американская газета описывает это как «прикрытие», – негодующе сказал Ли. – Сегодня со мной разговаривал мэр. Мы должны раскрыть это дело в кратчайшие сроки.
– Следователь Юй – опытный работник полиции. Я обсуждал с ним это дело вчера по телефону. Он делает все, что в его силах. Не думаю, что смогу чем-либо помочь.
– Это невероятно сложно, дело весьма деликатное, – напирал Ли. – Нам пришлось нанять лучших людей.
– Но это мой первый отпуск за три года. Я уже все спланировал, – настаивал Чэнь, не решаясь упоминать о переводе, за который он взялся. – Да и хорошо ли мне вмешиваться?
– Да ладно вам. Каждый знает, что Юй ваш человек. Более того, вы писатель и можете лучше всех понять Инь. Лишь вы сможете разобраться в некоторых нюансах дела, а Юй вряд ли.
– Что ж, я буду рад помочь вам, – сдался Чэнь. Эти аргументы имели смысл. Несмотря на доходный перевод, Чэнь решил сократить свой отпуск.
– Мэр опять позвонит мне на следующей неделе Чэнь, – продолжил секретарь Ли. – Если дело останется нераскрытым, что прикажете ему сказать? Он понимает, что дело расследуется вашей спецгруппой.
Чэнь был крайне раздражен тем, что его впутывают в это дело, но сказал:
– Не волнуйтесь вы так, секретарь Ли. Конечно же под вашим руководством дело будет раскрыто.
– Мы не можем недооценивать политическую значимость дела. Вы обязаны помочь следователю Юю всеми возможными способами, Чэнь.
– Вы правы, секретарь Ли. – Было странно, что Ли все время твердит про значимость дела, и Чэнь решил пойти на компромисс: – Как только будет время, я разберусь с этим. Завтра или послезавтра.
Кладя телефонную трубку, он увидел хитрую улыбку на губах Белого Облака. Дальше он обнаружил на столе что-то похожее на портфель.
– А это что?
– Компьютер. Он сэкономит ваше время. Вам не придется писать и потом переписывать на вашей машинке. Я рассказала Гу о вашей работе, и он попросил меня принести вам сегодня этот компьютер.
– Спасибо. У меня есть компьютер в офисе, но он слишком громоздкий, чтобы тащить его домой.
– Знаю. Я еще скопировала программу с китайским и английским словарями. Так будет быстрее для вас искать слова в компьютере.
Белое Облако вытащила также листок со словами, который он давал ей. Она напечатала его и на английском, и на китайском языке.
«Умная девушка. Гу был прав, когда прислал ее ко мне. Как сказал Конфуций: «Скажи ей одну вещь, а она будет знать три вещи», – подумал Чэнь. Но потом у него возникли сомнения, Конфуций ли это сказал.
– Ты мне очень помогаешь, Белое Облако.
– Работать с вами одно удовольствие, старший следователь Чэнь.
Произнеся это, она направилась в сторону кухни. На ней была пара мягких тапочек, которые она, наверное, принесла с собой, чтобы не производить шума, тем самым проявляя заботу о нем.
Она начала работать на компьютере. Его клавиатура была мягче, чем на пишущей машинке. Такая же мягкая, как и ее шаги.
Каждое ее движение отражалось в его подсознании, даже когда она крутилась на кухне. Он не мог не думать о ней как о «девушке К», которую встретил в приватном кабинете караоке-клуба «Династия». Он припомнил, как Гу считал ее маленькой помощницей, хотя в ином окружении люди могут предстать кем угодно.
Она лишь временная ассистентка на время проекта, убеждал он самого себя.
Занимаясь практикой дзэн-буддизма, он прочитал слова учителя, которые тронули его: «Это не движение флага, не дуновение ветра, а трепет твоего сердца».
Вернувшись к компьютеру, где набирал текст, ранее написанный на машинке, он отхлебнул кофе, ароматный и крепкий, хоть и остывший. Девушка принесла кофейник и подлила кофе в чашку.
– У меня еще есть кое-что для тебя сегодня, – сказал Чэнь, давая ей листок, который он приготовил прошлой ночью. – Пожалуйста, сходи в шанхайскую библиотеку и принеси мне эти книги.
Это не было предлогом отослать ее. Эти книги были нужны ему, чтобы понять великолепие старого Шанхая. Ему нужно было знать больше об истории этого города.
– Вернусь через пару часов, – пообещала она, – как раз к обеду.
– Боюсь, ты делаешь слишком много для меня. Это мне напомнило строчку из Юй Дайфу , – сказал он, пытаясь быть ироничным и не зная, какой еще цитатой поразить ее. – «Это тяжелейшая вещь – оценивать красоту».
– О, следователь Чэнь, вы такой романтик, прямо как Юй Дайфу!
– Я шучу, – улыбнулся он. – Пачка лапши от повара Кана – это то, что надо для меня.
– Нет, так не пойдет, – воспротивилась Белое Облако, обуваясь. – Что скажет мистер Гу? Он уволит меня.
На ее изящной щиколотке Чэнь заметил миниатюрную татуировку в виде цветной бабочки. Он не помнил, чтобы видел эту наколку на ее теле в клубе «Династия». Он попытался вернуться к переводу. После звонка Ли в его голове родились еще кое-какие мысли по поводу убийства писательницы-диссидентки. Чэню казалось, что китайских писателей прозвали «диссидентами» только потому, что они вышли из доверия.
Например, были так называемые «смутные» поэты, группа молодых людей, которые в семидесятых годах сильно выделялись. Они не писали в русле политики тех лет, что сразу же отличило их от других. Это было их преимуществом перед другими. Причина заключалась в том, что в те тяжелые времена их поэмы перестали печататься в официальных изданиях, поэтому они начали издаваться подпольно. Это привлекло внимание западных китаистов, которые возносили их работы до небес, концентрируясь на понятном политическом анализе. Вскоре «смутные» поэты стали всемирно известными, что было для китайского руководства равносильно пощечине. В результате «смутные» поэты получили кличку «поэты-диссиденты».
