Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 19
Но… но я не хотела ребенка! Нет, я вообще-то хотела ребенка, перед Валькой я только бравировала, когда говорила, что у меня не будет детей. Я люблю малышей, таких смешных, неумелых, глупеньких, пускающих пузыри в кроватках… Девочек или мальчиков – все равно. Но сейчас, именно сейчас, я его не хотела. Ведь нам еще столько учиться, и я не замужем… Я хочу, чтобы у ребенка был отец, отец, а не отчим. Отец – Соколовский. Муж – Соколовский. А кто он мне сейчас, кто? Одноклассник.
И еще вот почему я не рассказала подруге ничего: берегла в себе то удивительное чувство, которое накрыло меня с головой и которое тоже было Природой, той которая с большой буквы, без скобок… Какая-то жуткая глубокая тайна пронизывала меня всю, как будто меня завернули в эту тайну, и в свитке не осталось ни для чего больше места, и вся эта тайна была еще обернута в луг, и в лес, и в пахнущую мятой палатку.
А потом я заболела. Ангина. Три дня температура держалась под сорок, я не могла говорить, и глотать было так зверски больно, что я эти дни даже ничего не пила, а о еде и вспоминать было невыносимо. Десять домашних дней. Заботливые мама и Рома, табуретка у кровати, на ней древний ртутный градусник в картонном футляре. Сбивать с градусника температуру у меня не хватало сил. Это делали мама или отчим. Забирая у меня термометр, Рома делал круглые глаза и, взглянув на шкалу, бежал докладывать маме. Это было вечером, когда взрослые возвращались с работы. Днем я была одна. На табуретке на блюдечке стояла чашка с чаем. В чае кружок лимона, солнечно-лунный… За весь день я отпивала несколько глотков…
Валька тоже болела, но у нее был просто чих и кашель, и температуры не было, она звонила и ныла, что ей жутко скучно, комп уже надоел, ВКонтакте одни глупости, только есть красивые фотки, и она проверила Контакт на предмет Соколовского, а его там нет. И в Одноклассниках его нет, похоже, что он игнорирует социальные сети.
– Это так, да? – спросила Валька.
– Не знаю, – прохрипела в трубку. Я и правда не знала, как-то у нас с Соколовским не заходил разговор о гаджетах, у меня не было даже номера его телефона, как и у него моего. Валька удивилась и назвала нас отсталыми, а потом спросила:
– А в другом вы тоже отсталые?
– Что ты имеешь виду, Валь? – сиплю я.
– Ну… я в том смысле, что пора целоваться… по-моему…
– Горло болит, – просипела я, замяв разговор.
Потом она стала меня навещать, приносить тексты и тесты, заставляла решать задачки, чтобы Власа меня не съела, ведь скоро кончалась четверть.
Я смотрела на Вальку, слушала, как она тараторит, и она казалась мне маленькой первоклассницей, а я вот себе казалась взрослой и мудрой. Мне даже не всегда хотелось, чтобы она приходила, меня что-то отталкивало теперь от нее. Как будто она бэби, а я уже взрослая. И что свое взрослое ни в коем случает нельзя рассказывать таким мелким, как Валька. Я чувствовала себя такой же взрослой, как мама, как отчим, и такой же умной, конечно. Я столько узнала за последние дни. Сидела дома, учила уроки, читала книжки и вдруг останавливалась на самом неожиданном месте, как будто меня загоняли в угол, и начинала думать совсем о другом и смотреть в одну точку, в одну букву, и вспоминала палатку и то, что в ней происходило. И еще я почему-то вспоминала небо в тот момент, когда я вышла из палатки. Небо над сосновыми верхушками было какое-то капроновое, прозрачный серый капрон, и этот капрон рвался и метался под ветром, образовывались узелки, узлы, ветер их разрывал, сминал капрон в комья, разглаживал, снова рвал крепкий прочный капрон в клочья. А потом вышла луна, как ребенок, родилась, разорвав капрон, и я сидела у огня, как древняя женщина, ожидающая мужчину.
Все десять дней на душе было так же рвано, как тогда в небе, рвано и непонятно, сладко и горько, я жалела, что не произошло большего, и в следующую минуту жалела, что произошло даже это малое, зачем я ему позволила, зачем мне хотелось, ведь это стыдно, ведь я девушка и должна беречь свою честь, свою грудь, свое все.
Вспоминала, как пришел он из лугов, тихий, без слов. Я слышала, как он приближается сзади – затрещали сучки, захрустели шаги по чуть замерзшей траве. Я не оглянулась. Подошел, со спины меня обнял. И я снова от него не отстранилась, а ведь надо было, надо, да? Раньше я бы спросила у Вальки, но сейчас уже не хотелось, потому что Валька – девчонка, девочка… У нее даже с Колькой Котсолайненом в Петрозаводске не получилось поцеловаться.
Он ни разу не позвонил. У него не было моего номера. Но я ждала звонка. Захотел бы – узнал номер, он записан в классном журнале, да и половина девчонок его знает.
Значит, он обо мне и не думал. А я-то, я-то, без конца, без конца, весь день, и особенно перед тем как заснуть, вспоминала палатку и свои ощущения, и сладко ныло внизу живота…
Валька приносила уроки, давала переписать новые английские слова. А я все ждала, когда она заговорит о Соколовском. Но Валька и не думала этого делать, болтала о каких-то пустяках.
Наконец:
– Что же ты о своем Соколовском не спрашиваешь? – подруга искоса глядит на меня.
– А… а чего про него спрашивать? – я покраснела.
– Ну хоть что… спроси: как поживает мой Сергей Соколовский, как учится, что ест в буфете…
– Ну… что он ест там? Только он вовсе не мой.
– Откуда я знаю? – удивленно. – Ты даешь, подруга! Тебя это интересует? Что он ест? И все? И это называется любоффь?
– Валь… ну ты что… какая любовь? – смотрю в сторону, кашляю, прикрываю рот ладонью.
– А вот он про тебя спрашивает! – Валька взглядывает с упреком. – Каждый день. Почему ты не в школе.
– И почему? Что ты говоришь? – с ужасом жду ответа.
– Болеешь.
– А он?
– А он – а что с ней. Как болеет? Горло болит? Живот? – Валька расхохоталась. – Или… или, говорит, другое место?
Я похолодела. Что? Неужели он так спросил?
– Валь? Ты что? Он так спросил – про другое мес…то?
– Да смеюсь я! Смеюсь! Спросил про горло, сказал мед и молоко потреблять, а потом на перемене вот это принес, сказал, помогает!
– Что принес? – хриплю я. Меня трясет, и пересыхает в горле.
Валька полезла в рюкзак, рылась в нем непозволительно долго, наконец вытащила «Стрепсилс» в аптечной упаковке.
– Держи! Поправляйся! А то умрет твой возлюбленный с тоски!
– Валь, ты зачем так? Зачем… смеешься?
– А еще он спросил, когда ты придешь. И я ответила: завтра.
Посмотрели с Валькой «Виноваты звезды» онлайн.
Там была красивая чистая любовь, да, чистая, хотя все было у этих больных ребят.
И я подумала: может, у нас тоже чисто? Чисто, хотя была палатка в лесу. Чисто, хотя рука Соколовского на груди и ниже…
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 19
