Еще одна отличительная черта кшатрия – любовь к риску. Это особый идеализм воина. Почести, славу, самоутверждение он всегда предпочитает комфорту и обеспеченности. Ему важно не обладать и сохранять, но рисковать, двигаться, будоражить, ставить свою и чужую жизнь на ту грань, где веет истинный дух свободы и чести. Воинский идеализм – особый, его горизонты довольно конкретны. Его не очень интересует радикальный спиритуализм чистых аскетов, плоды деяний своих воин хочет видеть более возвышенными, но ощутимыми. И в данном случае на первое место выступает область общественного служения, преданность конкретным, но масштабным формам – Церкви, Государству, Нации, Обществу. Кшатрий – существо политическое по определению. Именно в политике, в вопросах государственной власти может он в полной мере осуществить свои архетипические чаяния. И в мирной жизни, и на войне кшатрий занимается одним – политикой, отстаиванием интересов «полиса», общественной реальности. Только такой масштаб, намного превосходящий личное, частное благополучие, представляется для подлинного воина достойным и приемлемым. Ради почестей и славы, ради того, чтобы возвыситься до уровня Государства, истинный аристократ-воин готов пойти на все. В определенных (негативных) случаях это приводит к преступлениям, интригам и тирании. Но это неизбежные издержки архетипа. Гораздо хуже, когда у воина отсутствует кшатрийское честолюбие. В таком случае он грешит не в рамках архетипа, но совершает преступление против всей своей касты. Военный, предпочитающий уют и спокойствие, трусоватый, пацифистски настроенный, конформный и нечестолюбивый, прилипший к синекуре и теплому местечку, гораздо опаснее и отвратительнее самого зловещего и тщеславного выскочки. «Желание» может привести как к добру, так и ко злу. Его отсутствие сразу же дисквалифицирует воина, ставит его вне закона касты. Таким лучше заведомо идти в торговый сектор или на производство.
Патриотизм воина вытекает из самой структуры его сословного статуса. Родина для него – единственная реальность, достаточно масштабная для осуществления кастовых амбиций. Поэтому служение Родине – это минимально необходимый уровень для реализации «желания». То, что лежит ниже этого, подлинный воин считает недостойным себя.
Вайшьи
Надо сказать несколько слов и о третьей касте – касте тружеников и торговцев. К ней в индуизме – и, шире, в традиционных индоевропейских обществах – было вполне доброжелательное отношение. Все негативные элементы – отбросы общества – концентрировались в дополнительных «кастах», возникших на более поздних исторических этапах, когда нарушилась однородность древних арийских обществ. Но представители этих «подкастовых» сословий – шудр, чандал и т. д. – долгое время вообще не считались людьми, поэтому и рассматривать их не имеет смысла.
Третья каста – вайшьи – очень похожи на кшатриев, воинов, но только степень их пассионарности и масштаб деятельности существенно ниже. Вайшьи – это как бы «разбавленные кшатрии». Их активность заземлена, занижена, их тщеславие и дерзость ограничены материальной сферой, область их мужского самоутверждения относится к частному сектору и индивидуальному благополучию. Они – в отличие от брахманов – целиком погружены в земное, но, в отличие от кшатриев, – в мелкомасштабные аспекты земного. Вайшьи не способны возвыситься до истинной политики, не готовы рисковать жизнью ради славы и чести, не хотят пускаться в сложный путь огненной страсти и экспансии. Они рачительны и домовиты. Обстоятельны и рассудочны. Они либо ремесленники, либо торговцы. Они предпочитают размеренное и мирное течение жизни, домашний очаг, крепкую семью, консервативный распорядок. Их потребности разумны, их соображения предельно конкретны. У них отсутствует воображение, дух авантюры и риска. Они бывают хорошими солдатами и младшими офицерами в случае военных действий, составляют подчиненные отряды кшатриев. Но в войне их более интересует добыча, нежели слава. Они патриоты, но по эгоистическим, семейно-родовым и рациональным мотивам. Они склонны к конформности и покорности. Однако болезненно реагируют, когда Государство чрезмерно вмешивается в их приватную сферу.
Вайшьи – позитивный элемент, основа общества, но они патологически не способны организовать общество сами. У них фатально отсутствуют социальный масштаб и вкус к истинной политике, не говоря уже о метафизических качествах жрецов.
Естественно, когда вайшьи начинают заниматься не своим делом и вовлекаются в принятие радикальных судьбоносных решений, их предпочтения и выбор неизменно приводят к катастрофам. И для того, чтобы обыватели, дорвавшиеся до управления обществом, не развалили его окончательно, там, где кастовый принцип отрицается, приходится прибегать к системе «тайных обществ», которые за кулисами и с помощью особых теневых технологий исполняют функцию внешне отсутствующей элиты. Таково предназначение масонства в западных демократических режимах, внешне отрицающих систему каст. Шпаги, титулы, мифология тамплиеров, розенкрейцеров, труверов и крестовых походов, а также участие во всех значимых политических интригах делает из масонских лож искусственный дубль касты воинов. Так что светский «демократический» фасад политической системы ничего не меняет в удивительно устойчивых механизмах политической власти, остающихся сущностно неизменными с древнейших времен.
Вайшьи не способны к обобщению, их горизонт неизменно локален, они думают только о себе, о своей семье, о своем роде. Все остальное для них второстепенно. Поэтому их выбор, даже если к нему для проформы обращаются, для реальной власти не имеет никакого значения. Политическая безответственность обывателя – факт, не требующий особых доказательств.
Кастовая метаморфоза Советской армии
Все, что мы сказали о кастах, справедливо в первую очередь на уровне архетипа. Это не значит, что реальная жизнь не имеет к этому вообще никакого отношения. Нет, архетипическое и есть реальное, но реальное в чистом виде, при взгляде одновременно на большой пласт жизни, истории, общества. Архетип становится очевидным только в том случае, если мы отвлекаемся от конкретных деталей, расчлененных ситуаций, индивидуальных примеров, изолированных от контекста пресловутых «атомарных фактов». Эта сфера конкретного есть мираж, лишь заслоняющий истину. Государство – не какое-то абстрактное, идеальное, а конкретное, исторически фиксируемое, из которого последовательно и непрерывно сложилась та социальная форма, в которой живем мы сегодня, – было создано военными, управлялось военными, обновлялось военными, упускалось военными, снова отвоевывалось военными. Армия – не просто один из атрибутов государства, это и есть сущность государства. Поэтому вопрос касты кшатриев имеет не историческое или абстрактно-философское, но самое актуальное значение. Учитывая все вышеизложенное относительно архетипа, можно бросить беглый взгляд на то, что происходит с нашей армией сегодня, и оценить ее роль в современной российской действительности.
