— Твое здоровье.
— И твое, — откликнулся Сансон, и они выпили, не отрывая друг от друга взгляда.
Хантер, если честно, попросту не доверял Сансону. Он не очень-то хотел брать француза в экспедицию, но тот был необходим для успеха предприятия. Невзирая на его гордыню, тщеславие и любовь к похвальбе, этот человек являлся самым безжалостным убийцей на всем Карибском море. Он происходил из семейства французских палачей.
Само имя — Сансон, «без звука», — было ироническим комментарием к скрытной манере работы данного субъекта, которого знали и боялись повсюду. Говорили, будто его отец, Шарль Сансон, был королевским палачом в Дьеппе. Ходили слухи, что сам Сансон некоторое время был священником в Льеже, пока его нескромные шалости с монахинями соседнего монастыря не привели к тому, что ему выгоднее сделалось покинуть страну.
Но Порт-Ройял был не тем городом, где обращали большое внимание на прошлое. Сансон славился здесь своим умением обращаться с саблей, пистолетом и любимым оружием, арбалетом.
Француз рассмеялся снова.
— Ну что ж, сын мой, поведай, что тебя гнетет.
— Через два дня я отплываю. На Матансерос.
На этот раз Сансон смеяться не стал.
— Ты хочешь, чтобы я отправился с тобой?
— Да.
Сансон налил еще вина.
— Я туда не хочу, — сказал он. — Ни один человек в здравом рассудке не горит желанием идти на Матансерос. Что ты там вообще забыл?
Хантер не ответил.
Сансон уставился на свои ноги в конце кровати. Задумчиво хмурясь, он пошевелил пальцами.
— Наверняка дело в галеонах, — заявил француз в конце концов. — В тех галеонах, которые потерялись во время бури. Они на Матансеросе. Так?
Хантер пожал плечами.
— Осторожничаешь, значит, — протянул Сансон. — Итак, какие же условия ты предлагаешь за участие в этой безумной вылазке?
— Я дам тебе четыре доли.
— Всего-то? Ну ты и скареда, капитан Хантер. Моя гордость уязвлена. Ты считаешь, что я стою всего каких-то четыре доли?
— Пять, — произнес Хантер с видом человека, идущего на уступки.
— Нет уж. Давай скажем восемь и на том покончим.
— Давай скажем пять и договоримся.
— Хантер, час уже поздний, а я не слишком терпелив. Может, скажем семь?
— Шесть.
— Кровь Господня, ну ты и скареда!
— Шесть, — повторил Хантер.
— Семь. Еще вина?
Чарльз посмотрел на француза и решил, что продолжать спор бессмысленно. Сансона легче будет контролировать, если тот сочтет, что заключил выгодную сделку. Если же он будет полагать, что с ним обошлись несправедливо, то станет совершенно невыносим.
— Ладно, семь, — согласился Хантер.
— Друг мой, твой здравый смысл великолепен. — Сансон протянул руку. — Теперь поведай мне, как ты намерен вести атаку.
Он выслушал план, не издав ни звука, а затем, когда Хантер закончил излагать, хлопнул себя по ляжке.
— Верно говорят про испанскую леность, французское изящество и английское хитроумие!
— Думаю, это должно сработать, — сказал Хантер.
— Не сомневаюсь в этом ни на йоту, — отозвался Сансон.
Когда Хантер покинул небольшую комнату, над улицами Порт-Ройяла уже занималась заря.
Глава 8
Конечно же, подготовку к экспедиции невозможно было сохранить в тайне. Слишком многие моряки стремились присоединиться к любому из каперских рейдов. Требовалось изрядное число торговцев и фермеров, чтобы снарядить «Кассандру», шлюп Хантера. Рано поутру весь Порт-Ройял уже только и толковал, что о его грядущей вылазке.
Говорили, что Хантер собирается напасть на Кампече, разграбить Маракайбо. Некоторые даже утверждали, что он осмелится устроить налет на Панаму, как семьдесят лет назад это сделал Дрейк. Но для такого длительного плавания требовался очень значительный запас провизии, а Хантер загружал в трюмы относительно немного.
Поэтому большинство сплетников твердили, что цель налета — сама Гавана. Ее каперы не атаковали никогда, и эта идея почти всем казалась безумной.
Затем на свет божий всплыли новые сведения, приводящие народ в замешательство. Черный Глаз, он же Еврей, принялся скупать крыс у детворы и всякой рвани, ошивающейся вокруг порта. Ни один моряк не обладал достаточным воображением, чтобы сказать, на кой черт они ему понадобились. Еще стало известно, что Черный Глаз хорошо платит за свиные кишки. Их, конечно, можно было использовать для гадания, но уж кто-кто, а Еврей точно не стал бы этого делать.
Его ювелирная лавка тем временем стояла запертая, с заколоченными окнами.
Да и провизия на «Кассандру» грузилась не менее странно. Капитан закупил не так уж много солонины и весьма большое количество воды, включая несколько маленьких бочонков, которые специально заказал их изготовителю, мистеру Лонгли. Лавочка торговца веревками, мистера Уайтстолла, получила заказ на тысячу с лишним футов крепкого каната, слишком толстого для такелажа шлюпа. Изготовителю парусов, мистеру Нидли, велено было сшить несколько больших сумок из толстого полотна и по верху поставить люверсы для веревки. Карвер, кузнец, ковал «кошки» особой конструкции, с зубцами на петлях, чтобы крючья можно было компактно сложить.
Еще в эти дни случилось вот какое предзнаменование. Утром рыбаки поймали гигантскую акулу-молот и выволокли ее на берег в Чоколата-Хоул, бухточке рядом с фортом, где располагались черепашьи колонии. В ней оказалось больше двенадцати футов, она была изрядно уродлива, с широким рылом и глазами, расположенными на плоских отростках. Рыбаки и прохожие стреляли по акуле из пистолетов безо всякого видимого эффекта. Рыбина извивалась и била хвостом по доскам пристани добрых полдня.
Потом акуле вспороли брюхо, оттуда вывалились скользкие кольца кишок. Среди них блеснул металл. Когда внутренности были выпотрошены, он оказался полным доспехом испанского солдата — кираса, шлем, поножи. Тут же был сделан вывод, что плоскомордая тварь проглотила несчастного солдата целиком, переварила плоть, а доспех вытолкнуть наружу не смогла. Он так и остался в брюхе. Одни сочли это предзнаменованием надвигающегося нападения испанцев на Порт-Ройял, а другие — доказательством того, что Хантер собирается атаковать их.
Сэру Джеймсу Элмонту было не до предзнаменований. Тем утром он вынужден был допрашивать каналью француза по имени Оллонэ. Тот прибыл в порт поутру и привел с собой захваченный испанский бриг. Патента капера у Оллонэ не имелось. В любом случае номинально между Англией и Испанией был мир. Хуже всего оказалось то, что к моменту прибытия в порт в трюмах брига не наличествовало ничего особо ценного, лишь небольшое количество шкур да табак.
