– Я Нейт. Это Мэгги. А там, – он указывает на Джорджию, которая торчит у кустов и до сих пор разговаривает с Дэнисом, – моя сестра. Очевидно, от телефона ее ничто не может отвлечь, даже авария.
Ив кивает.
– Поняла. Не отвлекать беременную сестру, пока она говорит по телефону.
Нейт улыбается:
– Что-то я немного запутался. Вечеринка будет у Бакли или у кого?
– Нет, у Ланкастеров.
– Ланкастеров? – Он смущенно смотрит на Ив. – Ты говоришь о Гвин Ланкастер? Это моя мама. Ланкастер – ее девичья фамилия. Вот это наш дом, прямо тут.
Он указывает на Хант-Холл.
Ив достает из кармана маленькую красную записную книжку с Карлом Марксом на обложке. Она смотрит то в блокнот, то на дом и, кажется, ищет ключ к решению загадки.
– Странно, – говорит Ив. – У меня записано, что нужно идти в соседний дом.
– Может, она просто хотела, чтобы ты начала приготовления там. Ничего странного, Бакли – наши хорошие друзья.
Хорошие друзья? Мэгги смотрит удивленно на Нейта, но он, намеренно или нет, этого не замечает. Да?
Нейт все еще смотрит на Ив.
– Трудно было с мамой договариваться? Сестре кажется, что из-за этой вечеринки она раздражена.
– Твоя мама? Нет, она была со мной очень мила. Как я поняла, предыдущему банкетному организатору пришлось отказаться в последнюю минуту. Гвин позвонила мне два дня назад и сказала, что она в отчаянии. – Ив остановилась. – Но, несмотря на отчаяние, Гвин была со мной очень мила. И предложила мне большую сумму. Слишком большую. Хотя если приглашены двести человек…
– Двести человек? – восклицает Мэгги и поворачивается к Нейту.
Я думала, вечеринка будет небольшой.
Нейт пожимает плечами, и на секунду ей кажется, что этим он хочет сказать: я тоже. Но Мэгги видит, как он что-то начинает припоминать, будто ему говорили о размахе вечеринки, а он или просто забыл сказать Мэгги, или еще сам не успел этого осознать.
– Так, ладно, пойду возьму ключи у сестры, чтобы освободить путь, заезжайте и начинайте приготовления.
Он окликает Джорджию, но она ему не отвечает, даже не удосуживается сказать «секундочку». Поэтому Нейт кричит громче и идет в к ней:
– Эй, мисс Хантингтон! Можно на минутку забрать ключи?
Ив приближается и касается руки Мэгги:
– Подожди, как он только что назвал свою сестру?
Мэгги оборачивается и смотрит на побледневшую и ошарашенную Ив. Мэгги смущается и пытается вспомнить, о чем они говорили.
– Ты о том, что он назвал ее «мисс Хантингтон»? Ее так зовут, Джорджия Хантингтон.
– А его зовут Нейт Хантингтон? Они дети Гвин и Томаса? Их родители – Томас и Гвин Хантингтон.
Последнее замечание не похоже на вопрос, поэтому Мэгги ничего не отвечает, а просто наблюдает, как Ив успокаивается. Мэгги становится интересно: неужели ее будущие свекры настолько известны и грозны? Почему эта социалистка-серфер – которая кажется Мэгги человеком, который редко чего-то боится, – ведет себя так, словно совсем не хочет иметь с ними дела?
Мэгги вновь невольно смотрит на дом. «Вдовья дорожка»[15]на крыше ярко светится в небе. Мэгги понимает: Гвин упомянула девичью фамилию, чтобы Ив не испугалась раньше времени. А как тут не испугаться? Можно себе представить, что значит такая вечеринка для молодого организатора банкета. Множество богатых людей, которые хотят попробовать что-то новое и крутое на своем следующем мероприятии. На следующем пятничном обеде, следующей шумной вечеринке.
Ив боится, и Мэгги чувствует, что нужно как-то пошутить, разрядить обстановку.
– Теперь и я боюсь, – говорит Мэгги. – Я увижу их в первый раз.
Ив качает головой, приходит в себя и откашливается:
– Извини, не пугайся. Они милые люди. По крайней мере, я слышала, что милые. Только у миссис Хантигтон здесь своеобразная репутация.
– В связи с чем?
– С тем, что она миссис Хантингтон.
Но раньше чем Ив успевает объяснить, Нейт возвращается к машине с ключами Джорджии.
– Давайте я отгоню машину, – говорит он, приближаясь. – Буду рад помочь отнести что-нибудь внутрь. Одной точно все не донести.
Мэгги смотрит на задние сиденья, чтобы понять, сколько там блюд с закусками, напоминающих под пластиковыми крышками разные виды огромных шляпок грибов.
– Все в порядке. У нас с Тайлером все под контролем. Да, Ти?
Она стучит по стеклу пассажирского сиденья.
Парень резким рывком встает, оглядывается и в этот раз уже не засыпает.
– Хорошо, но если нужно, всегда рады помочь, – говорит Нейт. – Можем носиться туда-сюда, отыскивать редкие овощи. Даже если это займет час пути. Да даже если два, нормально.
Мэгги смотрит на Нейта взглядом «очень смешно».
Ив улыбается:
– Я запомню. Спасибо за предложение.
Мэгги протягивает руку и закрывает царапину на «Вольво».
– Мы побеспокоимся об уроне, – говорит она. – Если нужно вообще об этом беспокоиться. Родителям Нейта знать необязательно.
Может, не она здесь должна что-то говорить, но Мэгги решает, что заплатит за царапину, если придется, или сделает что-нибудь, чтобы у Ив не случился нервный припадок у них на глазах.
– Уверены? – спрашивает Ив.
– Конечно, – заверяет ее Нейт. – Могло бы быть и хуже. Как, например, то, что ждет нас дома.
Ив смеется преувеличенно громко, словно знает что-то им неизвестное. Или что они узнают.
– Ну ладно, – начинает Ив. – Думаю, увидимся попозже.
– Здорово.
Мэгги садится в машину, и Нейт переезжает на другую сторону дороги. Ив машет и идет к машине. Но вместо того, чтобы подъехать к дому, она разворачивается и выезжает из Дитч-Плэйнс. С такой скоростью, на которую только способна ее машина.
Нейт смотрит на теперь уже пустую дорогу, словно не может поверить своим глазам. Она не пойдет в дом? А как же еда?
– Думаю, им придется подождать, – пожимает Нейт плечами. – Может, она просто не готова.
Мэгги поворачивается к дому тире национальному парку, колонны которого возвышаются как указатели в мир, который она не так уж хочет видеть. Большая крытая веранда символизирует обещание чего-то, к чему она еще, возможно, не совсем готова.
– Мне знакомо это чувство, – говорит Мэгги, заходя в дом.
Гвин
Гвин вспоминает. Как она в первый раз приехала в Монток с Томасом посмотреть, где он живет; тогда стояла зима и было ужасно холодно. Гвин подошла к краю земли, к обрыву, и посмотрела на пляж внизу, наблюдая за тем, как медленно садится солнце. Ей только исполнилось двадцать два года, она дрожала от холода, но там, у обрыва, перед ней открывалась жизнь. Или, может, что-то большее. Может, честнее сказать, что тогда она в первый раз увидела нечто, от чего не хотела отказываться. Даже сейчас, столько лет спустя, Гвин помнит свои ощущения от созерцания воды. Она помнит: тогда это место впервые стало ее собственным.
