В класс вошла учительница. Она была высокой в сравнении с большинством корейских женщин и в очках. В одной руке она держала маленький микрофон, а в другой палочку с чучелом лягушки на конце, напоминавшую палку для чесания спины, которую можно увидеть в магазине подарков в любом торговом центре. Эрик замолчал и сел прямо, размышляя, зачем ей лягушка.
Как ни странно, никто на нее не реагировал. Дети продолжали болтать между собой, а учительница стояла и ждала. Это было больно видеть. Наконец учительница хлопнула палочкой о стол, чтобы привлечь их внимание, и ученики постепенно расселись по местам. Когда она объясняла, несколько человек на задних партах разговаривали. Эрик был удивлен. В Штатах он видел и худшее поведение, но по какой-то причине ожидал, что корейские дети будут более почтительными.
Несколько минут спустя он оглянулся. Потом оглянулся еще раз, округлив глаза. Треть класса спала. Не клевала носом, а открыто, бессовестно спала, положив головы на парты. А одна девочка подложила под голову специальную подушку, надетую на предплечье. Это был запланированный сон.
Как же так? Эрик прочел все о трудолюбивых корейцах, которые побили американцев в математике, чтении и естествознании. Но он ничего не читал о бессовестном сне на уроке. Словно чтобы загладить вину своих одноклассников, он сел еще прямее и ждал, что будет дальше.
Учительница невозмутимо продолжала урок.
В конце урока дети проснулись. Предстоял 10-минутный перерыв, и каждая секунда была на счету. Девочки уселись на парты или перевернутые мусорные корзины, болтая друг с другом и набирая эсэмэски. Несколько мальчиков стали барабанить по партам карандашами. В этом кабинете они чувствовали себя удивительно свободно, как в собственной комнате.
Следующим был урок естествознания. И снова как минимум трое детей из класса уснули. Это было нелепо. Как корейские дети получают рекордные баллы за тесты, если столько спят на уроках?
Скоро он узнал, зачем учителю чесалка для спины. Это был корейский вариант будильника. Некоторые учителя слегка постукивали ею детей по головам, если те засыпали или разговаривали на уроке. Дети называли ее «добрая палочка».
В обед Эрик пошел за другими школьниками в кафетерий и делал то же, что и они, набирая тарелки с кимчи – острой квашеной капустой, которая в Корее всегда на столе, а также прозрачной лапшой и чем-то вроде тушеных овощей с мясом. Он заметил канадку и с облегчением сел рядом с ней. Приятно было поесть настоящей свежеприготовленной еды, а не разогретой, как в Миннетонке.
В какой-то момент, сидя в этом теплом кафетерии и накручивая лапшу на палочки, Эрик почувствовал, что принял верное решение поехать в Корею. Дети, с которыми он окончил среднюю школу, как раз начинали учиться в колледже. Они покупали себе сверхдлинные простыни в «Bed Bath & Beyond» и знакомились с соседями по общежитию, ходили на семинары для первокурсников и студенческие вечеринки. Эрик обдуманно сошел с этой проторенной дорожки. Он 13 лет учился в школе и большую часть этого времени вежливо скучал. Как многие дети во всем мире, он часто смотрел на часы, рисовал на полях и думал: неужели так будет всегда?
Последние два года программа Международного бакалавриата потребовала от него полной самоотдачи. И напомнила, что значит учиться по-настоящему – думать и открывать что-то ради самого этого открытия, а не потому, что он должен это делать.
А после того как его приняли в университет Де Пола в Чикаго[24], он поставил галочку против пункта «отсрочка». Эрик хотел пожить в Азии – открыть совершенно иной мир, о котором вообще ничего не знал, и повариться в этой неизвестности. А потом вернуться, отремонтировать комнату в общежитии и начать новую, студенческую жизнь.
Корейские дети проглатывали еду и выбегали наружу, чтобы насладиться оставшимся свободным временем. Некоторые мальчики играли в футбол, а несколько девочек сели на ступени и склонились над своими мобильными, подключившись к CyWorld – это что-то вроде Facebook, только с бóльшим количеством элементов управления. Эрик одним из последних доел обед и покинул кафетерий.
На перемене Эрик спросил одного из учеников о тесте, о котором постоянно слышал, – его ученики старших классов Кореи сдают перед выпуском.
– Это что-то вроде отборочного теста SAT в Америке, – сказал мальчик. – Разница только в том, что результат определяет всю будущую жизнь. Если у тебя высокий балл, то у тебя хорошее будущее, низкий – ну, сам понимаешь.
Самый высокий балл гарантировал поступление в один из трех наиболее престижных корейских университетов, а после него тебе обеспечена хорошая работа, красивый дом и безбедная жизнь. Все будут тебя уважать. Ты избран Богом, как полушутя говорил другой школьник.
Но была одна проблема: только 2 % выпускников попадало в лучшие вузы. Одноклассники Эрика говорили об этом тесте с ужасом. Они проведут два года жизни за учебой, мыслями о будущем и молитвами об успешной сдаче теста. Ни один из них не жаждал его сдавать.
Как корейские дети получают рекордные баллы за тесты, если столько спят на уроках?
В Миннесоте есть собственный выпускной тест. Эрик сдал математику в 11-м классе, но тест был таким простым, что детей, получивших меньше баллов, чем нужно, автоматически зачисляли в специальный класс, и им приходилось пересдавать тест до тех пор, пока не сдадут. Корейский же тест трудный, его сдают раз в году. Пересдать его можно, но этого приходится ждать целый год.
На следующем уроке учитель написал баллы каждого ученика за тест на доске, используя идентификационные номера, а не имена. Но все дети знали номера друг друга. Впервые в жизни Эрик видел, как его одноклассников публично оценивают. Одна девочка обхватила голову руками, другая покачала головой.
Большая часть результатов школьных тестов строилась в виде графика, и только 4 % детей могли получить высший балл. Это была бесконечная иерархия, вплоть до «девятки» – наихудшей отметки, которую получают 4 % самых слабых учеников класса.
Все в классе Эрика знали баллы остальных не только за этот тест, но и за другие. Лучшие 28 детей этого выпуска были героями класса, а также страдальцами. Поскольку им было что терять, они работали больше всех.
В 14.10 Эрик ушел из школы. Так как он был школьником по обмену, его освободили от полной нагрузки. Он спросил, что будет после того, как он уйдет домой.
– Будем заниматься.
– До которого часа?
– Уроки кончаются в 16.10, – услышал он в ответ. – Потом мы убираем школу, моем полы, вытираем доски и т. п. Наказанные за плохое поведение или длинные волосы надевают красные фартуки и моют туалеты. И ни для кого исключений не делается. В полпятого мы опять готовимся к тесту. А потом ужинаем в школьном кафетерии. После обеда у нас яджа – двухчасовые занятия под надзором учителя. Мы просматриваем свои записи за день или онлайн – подготовительные лекции к тесту. Около 9 вечера мы расходимся и… едем в частные академии внешкольного образования – хагвоны. Здесь мы учимся по-настоящему. И только после этого мы едем домой спать. И снова в школу к 8 утра.
