— Но ведь двадцать первый век на дворе! — восклицаю я. — Какая к черту изоляция! Разве сейчас возможна информационная блокада? С развитием Интернета, спутниковой связи и социальных сетей ни то ни другое не представляется мне реальным. Пусть военные выгонят всех журналистов, врачей, дипломатов, но ведь останутся свои же граждане, которые будут выкладывать в сеть тысячи фотографий и видеозаписей со всеми ужасами реального положения дел.
— А ты много видел местного люда с мобильными телефонами? Точки бесплатного доступа к Интернету встречал на каждом шагу, не так ли? Здесь все это развито очень слабо. Особенно в провинциях. Вдобавок властям ничего не стоит отключить и то и другое.
Я хочу возразить, но будто бы в подтверждение слов Йордана с экрана звучит очередная новость:
«Из достоверных источников нам стало известно, что нынешний хардузский режим заблокировал сеть Интернет, мобильная связь отключена, а спутниковая — под запретом. Точное число спутниковых телефонов, имеющихся у жителей страны, неизвестно. Однако с учетом уровня бедности можно предполагать, что для большинства здешних людей спутниковая связь представляет невероятную роскошь. Сообщается, что по новому закону за хранение аппарата спутниковой связи предусмотрен расстрел на месте».
— Вот черт! — Только на это и хватает меня после всего услышанного.
— Опасную игрушку мы с собой прихватили, — замечает на это Йордан, имея в виду спутниковый телефон.
— А самолет?.. — вырывается вдруг из моих уст.
— Что самолет? — не понимает коллега.
— Если страна объявила о самоизоляции, то он вообще не должен был попасть сюда. Предположим, что мы с тобой видели какой-то другой самолет. Может, на нем не было ни академика Карского, ни передвижной лаборатории, ни запасов вакцины?
— Ты же знаешь Аркадия Федоровича лучше меня, — говорит Христов. — Если решение военных изолировать страну застало его в полете, то он вряд ли так просто подчинился бы. Не исключено, что самолет получил воздушный коридор над территорией соседнего государства, а в какой- то момент нелегально пересек границу в том районе, которым заправляют фундаменталисты.
— Но это колоссальный риск!
— Карского это когда-нибудь останавливало?
Мне нечем крыть. Я продолжаю переключать каналы, пока не натыкаюсь на экстренную новость об исчезновении самолета, на борту которого находилась группа врачей, возглавляемая академиком Карским. Накануне этому борту было отказано в посадке в Хардузе. Сообщается, что самолет планировал приземлиться в одном из государств северо-западной Африки, но ранним утром исчез с радаров. Высказываются предположения, что могли отказать бортовые приборы, из-за чего крылатая машина сбилась с курса и потерпела крушение где-то между Эль-Шадуфом и Эль-Башаром. Никаких других подробностей не озвучивается. Достоверных сведений из страны, охваченной гражданской войной, не поступает.
Обозреватель тем временем высказывает следующее предположение:
«Если самолет действительно разбился на указанной территории, то существует вероятность обострения конфликта в данном районе. Ведь та политическая сила, которая первой доберется до вакцины Карского, наверняка выставит себя в гражданской войне спасителем миллионов людей, привлечет на свою сторону абсолютное большинство населения страны. Таким образом, вакцина становится не только панацеей от жуткой лихорадки Эбола, но и средством, позволяющим добиться победы в войне».
Диктор благодарит обозревателя и напоминает, что, по официальной версии, ситуация с лихорадкой Эбола в этой стране вполне спокойная.
Из прихожей доносятся щелчки отпираемого замка. Мы смолкаем. Я ставлю звук телевизора на минимум.
— Привет! — слышим мы голос хозяйки домика и дружно ей отвечаем.
Джулия Раст вернулась из больницы. Она приветливо улыбается и не забывает справиться о том, как идут наши дела. Нам роптать нечего. Мы благодарим ее.
— Вы на моем месте сделали бы то же самое, — скромно замечает она в ответ на нашу признательность.
Мне хочется узнать о ней побольше. Я задаю ей вопросы, стараюсь делать это так, чтобы не показаться бестактным или чересчур любопытным. Однако эта молодая женщина воспринимает мой интерес вполне адекватно и охотно рассказывает о себе.
В отличие от нас Джулия никогда не была сотрудницей миссии Красного Креста и Полумесяца. В этой стране она оказалась по другой линии.
Президент Мухаммед, недавно свергнутый военными, в свое время делал ставку на приглашение сюда иностранных специалистов разных сфер. Не были исключением и врачи. С многими зарубежными медиками тогда были заключены контракты, очень выгодные для них в материальном плане. Это касалось и оплаты труда, и жилищных условий.
Среди врачей-контрактников была и мисс Раст. Кроме непосредственно врачебной деятельности она занимается еще и написанием научной работы. Ее исследования посвящены влиянию климата Каменистой Сахары на дыхательные заболевания. Джулия признается, что ради возможности сделать научную карьеру она согласилась перетерпеть неудобства в течение несколько лет.
Я хочу сказать, что многие врачи мира живут и трудятся в куда более неприглядных условиях, но сдерживаю себя, чтобы не обидеть хозяйку этого уютного домика. Тем более что мне она кажется вполне симпатичным и очень доброжелательным человеком.
Кратко, без лишних подробностей, мы рассказываем ей свою историю. Даем пояснения насчет пулевых отверстий и отсутствия стекол в нашем микроавтобусе.
О самолете Джулия уже наслышана — как из местных пересудов, так и из выпуска новостей. Она удивляется, почему военные до сих пор не запретили спутниковое телевидение.
Мне хочется узнать ее мнение об обстановке в Хардузе. Возможно, она знает некоторые подробности.
— На первых порах там не было никакого порядка, — рассказывает Джулия. — Водоснабжение остановлено. Электричества в большинстве районов не было. Трупы лежали даже на центральных улицах. Местные медицинские службы не справлялись не только с вирусом Эбола, но и со вспышкой кишечных заболеваний. Позже военные стали действовать куда более решительно. Всех больных начали изолировать в нескольких кварталах, расположенных на окраине столицы. Эту территорию окружили несколькими рядами заграждений из колючей проволоки. В общем, устроили что-то вроде гетто.
— А как же иностранные дипломаты? Неужели они никак на это не отреагировали? — уточняю я.
— К тому моменту все дипломатические миссии и большинство прочих иностранных структур были эвакуированы из Хардуза, — поясняет женщина. — Все это делалось под благовидным предлогом обеспечения безопасности сотрудников. Речь шла вовсе не о лихорадке Эбола, которая там официально считается побежденной, а об угрозе терактов со стороны фундаменталистов.
— То есть в реальности лихорадка Эбола там не уничтожена?
— В лучшем случае она локализована, но угроза эпидемии по-прежнему остается актуальной, — делает вывод Джулия.
