— Ну, а если не сам? — поторопилась нажать на него посильнее Лида.
Но каскадер уже овладел собой и относительно спокойно ответил:
— Не понимаю, какая разница? Способность убить и способность организовать убийство предполагают наличие одних и тех же качеств, разве что во втором случае нужна еще и хитрость. Нет, такие игры не для меня. Я это уже говорил Вашему предшественнику, жаль, что он мне не поверил, и я до сих пор здесь.
— Вы до сих пор находитесь под стражей потому, что имеются факты, свидетельствующие против Вас.
— Против меня только моя злосчастная отсидка и дурацкая ссора, происшедшая по роковой случайности в тот самый день… По молодости лет подрался и на всю жизнь навесили ярлык! Вот и все ваши факты. Я понимаю, убийство громкое, и преступника надо найти. Вот и ищите, а не вешайте на первого подвернувшегося по принципу: если в двадцать лет хаму морду набил, то в тридцать пять — убил жену.
— Геннадий Иванович, набольшая поправочка: просто набить морду и нанести тяжкие телесные повреждения — это две, как говорят в городе у моря, большие разницы. Но это так, к слову. Вернемся к вопросу о содержании Вас под стражей. Вообще-то у меня есть некоторые основания для того, чтобы заменить данную меру пресечения подпиской о невыезде…
Разумеется, Наумов тут же встрепенулся. Ни один человек не останется спокойным, услышав, что есть шанс покинуть тюремную камеру. Но снова не произнес ни слова. Очевидно, — насмешливо отметила Лида, — это его стиль: немногословный мужчина, представитель опасной профессии. Отвечая на его красноречивый взгляд, она показала десять пальцев (настоящий вымогатель должен всегда учитывать уровень доходов своей жертвы) со словами:
— … Но их могло бы стать больше. Это зависит от вашего желания пойти следствию навстречу, — в этот момент Овечкина выразительно потерла указательным пальцем подушечку большого.
Глаза Наумова сощурились, а на губах заиграла усмешка.
— Интересная мысль, Лидия Сергеевна. Я не готов дать на нее сейчас ответ, но предварительно могу сказать, что он будет отрицательным. Надо подумать. Давайте, вернемся к нему, скажем, послезавтра. Идет?
— Не получится. Существуют некоторые технические сложности… Если вам будет что сказать, потребуйте через администрацию СИЗО срочно сообщить мне, что хотите дать показания. До свидания.
— Очень рад, что Вас назначили вместо этого Гусева. Надеюсь на продолжение нашего знакомства, — придав голосу максимальную бархатистость, почти прошептал каскадер.
В ответ Лида улыбнулась с максимальной обворожительностью, намекая, что синеглазый мачо одержал еще одну победу… Посмотрев на часы, она ужаснулась, как быстро летит время: на циферблате светились цифры 19–32.
Александру Львовичу Зотову, подозреваемому в убийстве порнографа Катыхова, больше всего подошло бы определение "никакой". Абсолютно бесцветная личность с незапоминающимся лицом, среднего роста и среднего телосложения, без особых примет. Мышиного цвета волосы, бегающие глазки и постоянно двигающийся кадык довершали его портрет, и особой симпатии не вызывали. Было в нем и еще что-то, чему Майор первоначально не могла дать определения. Только спустя некоторое время после начала беседы, до нее дошло: Зотов говорил, держался и двигался как бывалый зек, для которого место заключения — дом родной. Горожанина в лесу легко отличишь от потомственного лесовика, хотя и не сразу сформулируешь, чем они отличаются друг от друга. Такая же существенная, но "нечувствительная" разница была между ее предыдущими собеседниками (14 месяцев отсидки выпущенного досрочно Наумова не в счет) и Зотовым, совершившим две "ходки" по серьезным статьям.
Овечкина представилась и продекламировала Зотову ставший уже привычным текст о "затянувшем раскрытие убийства Гусеве" и своих задачах. Сидевший напротив нее "серый" человек слушал эти новости внешне безучастно, даже сонно, но по тому, как однажды он кольнул ее острым, как бритва взглядом, Лида поняла, что ни одна деталь от внимания Зотова не ускользнула.
— Для принятия решения о подходящей для Вас мере пресечения, я должна решить для себя, откуда у вас в квартире взялись патроны, аналогичные, по мнению экспертов, тем, которыми было заряжено оружие, из которого застрелили Катыхова.
— Извиняюсь, гражданин начальник, повторите еще раз — не разобрал я, что Вы сказали.
"Швейкует, мерзавец, под дурачка работает!", — злобно подумала Овечкина. "Ну, погоди!".
— Патроны, говорю, откуда взялись?
— Подкинули, гражданин начальник, ей-богу подкинули! — для убедительности Зотов перекрестился.
— И охота вам, Зотов, одному сидеть?
— Так мне, гражданин начальник, сидеть-то вообще не охота!
— Сдайте своего кореша, Блохина, и я лично постараюсь, чтобы судья Вам меньше меньшего дал!
— И чтоб меня на зоне в первый же день порезали? Не, гражданин начальник, я с ментами в очко не играю: себе дороже!
— Так Вы признаете, что выполняли его заказ?
— Чей, гражданин начальник? Чистый я, и дело это мне не пришьете: кроме патронов и дружбы с Семой Блохиным, за мной ничего нет. А патрончики — подбросили. А может — сам где-то нашел, не помню. Не смотрите, что по паспорту я молодой, года мои на зоне на три помножьте, к остальным прибавьте и получится, что я уже пенсионер. Вот память у меня и тово!
— Вы предлагаете мне в это поверить?
— "Верьте мне, люди!" — ухмыльнувшись, ответил Зотов названием старого фильма о ворах.
— А вы, Зотов, помогите мне поверить! — предложила Лида, снова сделав выразительный жест большим и указательным пальцами.
— Сколько хороших слов слышал я от вашего брата, сколько? — последнее слово было произнесено с едва уловимой вопросительной интонацией.
Невольно восхитившись ловкостью этого пройдохи, майор показала "десять". Зотов удовлетворенно кивнул.
— Завтра к вечеру с Вами свяжется адвокат мой. Он подскажет, с кем из надежных людей покалякать про патрончики…
— До двенадцати. Позже идея потеряет смысл.
— Заметано, начальник, до четырнадцати часов. Раньше не получится. Лады?
— Ну, что с Вами сделаешь, Зотов? Лады!
Когда за третьим за этот вечер собеседником закрылась дверь, Овечкина ощутила сильную усталость: два с лишним часа столь интенсивной и непривычной работы показались ей вторым в течение последних суток рабочим днем. Ощутив, что если она сейчас не закурит, то просто умрет, Лида вышла из кабинета и пошла на выход. В вестибюле на деревянном диване дремал Баранов. Услышав стук ее каблучков, он открыл глаза и радостно улыбнулся.
— Устала?
— А что, так заметно?
— Ну…, - деликатно замялся Баранов.
— Можешь ничего не говорить, сама знаю, что должна выглядеть адекватно тому, как себя чувствую: старой разбитой клячей. А ведь еще надо ехать в Сокольники!
