И чем больше старался Хасиб, тем меньшими были его успехи (во всяком случае, так думал он сам). От этого юноша становился все раздражительнее, все меньше верил он словам учителя, все чаще проверял то, что можно было бы смело принять на веру. И все больше замыкался в себе и своем свирепом желании стать великим колдуном.
Саддам, конечно, видел это, но не пытался что-либо изменить. Ибо прекрасно понимал, что любые слова будут восприняты в штыки, а любая похвала тут же будет осмеяна. И потому он лишь задавал Хасибу все более трудные уроки, придирчиво проверяя их исполнение. Быть может, он был даже избыточно усерден в этом.
Так, в тяжких трудах и почти полном молчании, миновал еще один год. Потом пролетел и еще один. Хасиб из милого мальчишки превратился сначала в неуклюжего подростка, а потом и в привлекательного юношу. Ростом он уже превосходил своего отца, силой почти сравнялся с ним, но по-прежнему считал себя плохим и нерадивым учеником, достойным лишь окрика, но никак не похвалы.
Все изменил один дождливый день. О да, даже в городках, что стоят у самого края пустыни, порой случаются дожди. А дождь, что в этот весенний день упал на город, смело можно было бы назвать настоящим водопадом.
Потоки воды проникали во все щели, насыщали землю, умывали растения и поглощались всем живым. Не радовались этому лишь обитали нор – ибо потоп лишил их крова и выгнал из уютных глубоких подземелий. Десятки и сотни пауков, змей, земляных мышей и сусликов метались под непрекращающимися потоками воды в поисках сухого островка и, быть может, спасения от неминуемой смерти.
Конечно, люди вовсе не радовались, видя, что медянка или пустынная гадюка норовят заползти в дом. Конечно, они всеми силами пытались избавиться от мышей или пауков. И конечно, им это удавалось.
Подданные Царицы змей и подданные других царей и цариц гибли тысячами. Но возрождались, казалось, десятками тысяч, заставляя людей все более вооружаться и все более ожесточаться против некогда вполне терпимых соседей.
Недолгий, но сильный дождь натворил множество бед. Люди, конечно, пришли в себя быстрее всех прочих обитателей городка. Они отстроили рухнувшие жилища, отремонтировали покосившиеся стены, залатали протекшие крыши. Когда же вода ушла из глубоких нор, нашли новое жилье мыши и пауки, а потом и змеи. Но еще достаточно долго перед глазами почтенных жителей городка вставало поистине ужасное зрелище – кишащие гадами дома и полные пауков кувшины со снедью.
Вскоре все успокоилось. Во всяком случае, почти вошло в прежнюю колею. Люди пекли лепешки и ковали металлы, шили одежду и торговали на базаре. Новые дома стали казаться их обитателям куда лучше прежних.
Плохо было лишь одному Хасибу. Ибо теперь его страшный сон возвращался к нему почти каждую ночь, заставляя вновь просыпаться с криком и успокаиваться до самого рассвета.
Матушка Хасиба уже готова была заставить мужа пойти к уважаемому учителю, чтобы Асад выведал, чем же таким занимается мальчик, что с криком вскакивает в полночь, а потом почти до утра читает при чадящем фитильке какие-то огромные книги.
Хасиб смог убедить ее, что дело вовсе не в занятиях. Асад-кузнец, улыбаясь, приобнял сына за плечи и проговорил:
– Мальчик мой, тебе давно уже пора сменить занятия у почтенного Саддама на встречи с девушками.
Но Хасиб посмотрел на отца с таким ужасом, что тот замолчал. «Ну как они не понимают, – с отчаянием думал юноша, – что сейчас даже на день прервать занятия просто невозможно?! Я ведь не узнал и тысячной доли того, что знает учитель! И сейчас я могу лишь стать обыкновенным кузнецом, чтобы помогать отцу. Но я же хочу куда большего!»
– О нет, отец, – все же решился ответить Асаду сын, – неразумно менять наставника – ведь мир столь огромен, а я столь мало знаю… Позволь мне по-прежнему посещать занятия у Саддама.
Асад кивнул.
– Пусть будет так, сын. Наше ремесло, ты прекрасно знаешь это, будет жить всегда. И значит, лишь от того, как долго я смогу стоять у горна, зависит тот миг, когда тебе придется превратиться из школяра в мастера. Сил же моих пока довольно…
– Благодарю тебя, отец! Благодарю!
И юноша поспешил покинуть дом. Родители с некоторым недоумением смотрели ему вслед.
– Как странно, – наконец проговорил Асад, – раньше наш мальчик был самым обыкновенным проказником и с удовольствием отказался бы от любых занятий ради того, чтобы побегать с мальчишками. Сейчас же я его просто не узнаю…
– Что поделать, – ответила его жена, – мальчик вырос. И меня, поверь, беспокоят эти странные занятия Хасиба. Но учитель его хвалит, называет самым усердным из воспитанников.
– Ну что ж, мать, тогда просто наберемся терпения и дождемся того дня, когда наш малыш вернется к нам самым образованным юношей в нашем тихом городке.
Предмет же беспокойства родителей, юный Хасиб, торопился к наставнику. О да, сегодняшняя ночь была куда тяжелее прошлых, и сон был куда более ярким и куда более изматывающим. Он словно поглотил все силы, оставив лишь малость, достаточную, чтобы раскрыть глаза.
– Жаль, что я не рассказал учителю о своем сне… Как жаль. Наверняка он бы мне его растолковал. И тогда бы я мог понять, что же такое со мной происходит.
Увы, в его разуме давно уже видения сна смешались с тем ужасом, который он испытал, откинув кошму и увидев на собственном ложе клубок змей. К счастью, вовремя подоспел отец. Но этот миг ужаса поселился с самом сердце юноши. Должно быть, и сон теперь приходил к нему только один – ибо лишь одного опасался Хасиб и днем и ночью.
Юноша нашел наставника в той самой прохладной беседке, где не так давно попросил его о магических уроках. Сейчас почтенный Саддам рассматривал через увеличительное стекло картину на каком-то развернутом свитке. Хасиб вдруг с удивлением подумал, что его учитель ничуть не изменился за эти годы. Что шевелюра его роскошна, пусть и совершенно бела, что стан Саддама по-прежнему прям, и пусть морщины избороздили его лицо, но взгляд силен и остер. И что лупа нужна ему лишь для того, чтобы рассмотреть совсем уж мелкие детали.
– Да сохранит тебя своей милостью Аллах всесильный! – поклонился наставнику Хасиб.
– Здравствуй, мой друг, здравствуй, – покивал Саддам, не отрываясь от созерцания рисунка. – Ты сегодня столь взволнован… Что случилось, мой мальчик?
– К счастью, учитель, пока ничего не случилось. Родители беспокоятся, что плата за обучение слишком низка, а времени я забираю у тебя чересчур много.
– Мальчик мой, кланяйся родителям. Да не забудь сказать им, что я доволен и платой, и твоим прилежанием, и тем, что ты проводишь за книгами много времени. Скажу тебе по секрету, друг мой: вместе с тобой я открываю для себя истины, которые забыл уже давным-давно. И радость этих открытий удивительно велика.
– Обязательно передам, – отвечал Хасиб, присаживаясь на подушки.
Почтенный Саддам, оторвавшись наконец от созерцания свитка, пристально взглянул в глаза Хасибу.
