— Против чего? — удивился Тронд.
— А вот гляди!
Тронд пригляделся и тогда только заметил вдали какой-то предмет, на который он раньше не обратил внимания.
— Это что, кошельковый невод? — с беспокойством спросил он.
— Это плавные сети, — объяснила сельдь. — Не бойся, надо просто быть осторожным. Подплывем поближе, ты их как следует разглядишь.
— Я, наверное, смог бы проскользнуть сквозь такие крупные ячейки, — сказал Тронд.
— Многие глупые рыбы так думают. В том-то и вся хитрость!
— Вот как!.. — пробормотал Тронд, но сколько ни ломал голову, так и не понял, что хотела сказать сельдь.
— Рыбы в каждом косяке бывают примерно одинаковой величины, — объяснила сельдь. — Когда сети преграждают путь стае мелких рыбешек, они легко проплывают сквозь ячейки.
— Ну да, так почему…
— Дай же мне кончить! — нетерпеливо прервала его сельдь. — Зато, когда появляются рыбы покрупнее, им уж несдобровать. Многим кажется, что они все-таки сумеют проскочить. Ничего удивительного в этом нет — ведь рыбаки расставляют сети поздно вечером и рыбе трудно разглядеть, велики ли ячейки. Если ячейки оказываются слишком мелкими, рыбы застревают. Они пробуют податься назад, но им мешают жабры. И чем отчаяннее их попытки освободиться, тем сильней они запутываются. Вон те бедняги провели в сетях целую ночь. Так может случиться со всяким, кто делает глупости.
Тронд уже давно притих, как мышонок. Он больше не смел перебивать сельдь. И все-таки не выдержал:
— Но ведь это сельди из твоего косяка, значит, ты тоже…
— Хм! Н-да, конечно… Видишь ли, — сельдь смущенно покосилась в сторону, — конечно, со всяким может случиться… Я тоже застряла в сети. Правда, мне удалось вырваться, но я чуть было не содрала с себя всю чешую. Наши чешуйки сидят не так прочно, как ваши.
— Значит, ты отбилась от своего косяка, — сказал Тронд и вздохнул: «Да, люди злы и коварны!». — Скажи, а сети тоже привязаны к буям, как веревки ярусов? — спросил он немного погодя.
— Иногда привязаны, — ответила сельдь. — Но такие сети, как эта, свободно плавают в море, потому-то их и называют плавными. А поплавки из пробки не дают сети опуститься на дно.
— Как много ты знаешь о разных сетях! — с восхищением сказал Тронд.
— Что ж тут удивительного? Люди круглый год только и делают, что рыщут по морю с сетями и неводами в поисках жирных сельдей.
— Значит, сельдь ничего не стоит поймать? — спросил Тронд.
— Тебе легко рассуждать, ты плаваешь в одиночку, — сказала сельдь. — А мы не можем жить в одиночку, мы всегда ходим косяками. Противные чайки — большие любительницы сельдей. Они всегда летят следом за нами, носятся взад и вперед, кричат и поднимают такой шум, что люди всегда знают, где мы находимся.
— Сколько же тебе лет? — осведомился Тронд.
— Что за глупый вопрос! Это, по-моему, и так каждому видно, — заметила сельдь.
— Видно? Как это видно? — удивился Тронд.
— Видно по моей чешуе. Подплыви и взгляни на меня как следует. Ближе, еще ближе!
— Я не могу разглядеть ничего, кроме маленьких колец, — ответил Тронд.
— Сколько же ты их видишь?
— Раз, два, три, четыре, пять, — сосчитал Тронд.
— Правильно, у меня пять годичных колец, — сказала сельдь.
— Что же это такое — годичные кольца?
— Неужели ты никогда не слышал про годичные кольца? Их еще называют возрастными кольцами. На суше у деревьев тоже есть такие кольца. По ним можно узнать, сколько дереву лет.
— А откуда они берутся? — поинтересовался Тронд.
— Не так-то просто ответить на твой вопрос, но всё же я попробую, — сказала сельдь. — Видишь ли, осенью и зимой, когда в море мало корма, мы растем медленно, и это отражается на росте нашей чешуи: образуется прозрачная полоска. Весной и в начале лета мы растем особенно быстро, потому что в такое время добывать корм легко. Это тоже отражается на нашей чешуе: образуется более широкая и более плотная полоска. Каждый год возникает новое зимнее и новое летнее кольцо. Подсчитав зимние кольца, узнаешь, сколько зим прожила рыба. У меня на чешуе пять таких колец — значит, мне пять лет.
— А у трески нет таких колец? — спросил Тронд.
— Почему же, у трески они тоже есть, но чешуя у нее мельче и не такая красивая, как у нас, поэтому и кольца труднее разглядеть.
— Ты назвала себя жирной сельдью. А крупная сельдь тебе не родня? — Тронду впервые довелось говорить с селедкой. Он решил воспользоваться случаем и расспросить ее как можно подробней.
— Разумеется, родня, — ответила селедка. — Просто сельдь с возрастом меняет название.
— Ты родилась в здешних краях?
— Да, большинство сельдей мечут икру здесь, у побережья Мёре, ранней весной, с февраля по апрель, чуть позже трески.
— Значит, ты всю жизнь прожила здесь? — спросил Тронд. Он почувствовал себя бывалым путешественником.
— Ну нет! Когда я вылупилась из икринки, то вместе с другими селедочными мальками поплыла на север. Селедочные мальки всегда плывут на север. Вот почему у северных берегов так много мелких сельдей. К осени я уже достигла десяти сантиметров в длину, так что мне пришлось быть начеку, когда люди начали лов молодой сельди.
— А что это такое — молодая сельдь? — спросил Тронд.
— Пока мы не выросли, нас называют молодой сельдью. Люди используют нас вместо сардин и употребляют для наживки. А на следующую весну нас ловят уже вместо анчоусов.
— Каких только имен у тебя не было! — с уважением заметил Тронд.
— Это еще не все, — сказала сельдь. — Когда мне исполнилось три года, я превратилась в жирную сельдь и называюсь так до сих пор. Жирная сельдь — самая вкусная, вот почему люди так охотятся за нами. Они готовят из нас копченую селедку, вытапливают рыбий жир и делают рыбную муку.
— Надеюсь, у тебя больше не будет имен, а то мне и эти не запомнить! — взмолился Тронд.
— До семи лет не будет, но, когда я смогу метать икру, меня станут называть крупной сельдью.
— Это, наверно, самый приятный возраст?
— Гм… как сказать. Крупная сельдь большую часть года проводит в открытом море. К концу осени она большими косяками направляется к побережью и тут-то попадает в плавные сети. Люди забрасывают свои коварные сети за много миль от берега. Но и этого им мало. У самого берега они тоже ловят рыбу сетями и неводами длиной во много сотен метров.
— Ну-у! — Тронд даже вытаращил глаза от изумления: он никогда не думал, что сеть может быть такой большой. — Как же людям удается ставить свои длиннющие сети?
