— Этот шомер еврей? И мама еврейка и папа? А не похож! — Скорчил рожу и, кряхтя, собрал с пола свои пирожки.
Физический облик многих религиозных евреев и правда удручает, духовное начало так превозносится, что тело быстро приходит в негодность (особенно зубы!), о спорте и говорить не приходится. Много худых и очень толстых, так что армейская выправка им бы не помешала.
Вряд ли в этой жизни я пойму иудаизм, но вот что меня восхищает — веками ждут восстановления своего Храма и в другом месте строить его не хотят. Удивительно, не в двух метрах от разрушенного (а место там есть), а только там, где теперь мечеть Омара. Тысячелетиями молятся об этом. Раньше я думал, что синагоги — это их храмы, оказалось — нет, просто молельные дома, где евреи молятся о возвращении Храма.
Визит коэна почему-то всколыхнул во мне «философские глубины». Вот есть люди, совершенно непригодные для религии, например, я, или Оля, или Марк со своими стихами — много людей. А если б я родился в ортодоксальной семье? Тоже ходил бы в шляпе с пейсами, молился часами напролет, пел псалмы, зажигал свечи? Как миленький. Но некоторые приходят к религии в зрелом возрасте, а некоторые и уходят. Хотя инерция мышления очень велика. Моя жена Таня стала православной после рождения нашего сына, почему? Мы крестили Сашу, это был первый и последний раз, когда я был в церкви. Меня окружили бабушки и стали допрашивать: когда последний раз причащался? Живу ли я с женой как с женщиной? Это плохо, надо целомудренно, как брат с сестрой, вот только если замыслим ребеночка и т. п. Одна даже подозрительно сощурилась — а ты, милок, не еврей? Чо-та креста не видно. Эти бабки, будто кусачие зверьки, как вспомню — мороз по коже. Жена сказала тогда, что набросившиеся на меня старухи — это происки темных сил, что они хотят внушить мне отвращение к церкви, что надо смирить гордыню, короче, каждому свое.
30.09.2004, четверг
* * *
Понедельник, 30 сентября 1957 года
Вчера, по личному приглашению Ван Му-ханя (секретарь местной организации), мы с Зориным посетили партсобрание китайских товарищей. Накануне 1 октября, Дня образования КНР, очень много желающих вступить в партию. В духе кампании «ста цветов» от кандидатов требовалась резкая критика в адрес самой компартии Китая, и немногие смогли выступить с серьезными высказываниями. Например, молодой милиционер поднялся на трибуну и говорит: «Члены партии должны укреплять дисциплину, выявлять недостатки, заниматься изучением марксизма-ленинизма и т. п.». Его останавливают — это банально, вскройте какой-нибудь гнойник. Ван Му-хань имеет недостатки? Парень молчит. «Если хотите вступить в ряды партии, выступите с серьезной критикой». Одна девушка, кажется, библиотекарь, очень долго выступала, говорила, что многие коммунисты считают себя высшей расой, оторвались от народа, разъезжают в дорогих машинах. Ее тоже пока не приняли, сказали, что девушка высказала не свои мысли, а процитировала недавнюю статью из «Гуанмин жибао». Она стала возражать и даже привела какие-то примеры из жизни, но… Принято было только двое: рабочий-передовик (он заикался и его не мучили долго) и пожилая учительница. Последняя вскрыла «бюрократические язвы» на примере Министерства образования. Даже не знаю, будь я на их месте, выдержал бы «экзамен» или нет.
Приближается 1 октября, 8-я годовщина образования КНР, повсюду строятся трибуны, город украшают днем и ночью. С утра прибыл на объект, но на 1, 4, 5 и 8-й опорах нашего моста укрепляли двадцатиметровые портреты Мао Цзэ-дуна, поэтому монтаж ферм пришлось отложить до четверга. Зато пришла поздравительная радиограмма, потому что китайские товарищи уже успели «отрапортовать» в министерство, что сегодня, накануне великого праздника, с левого берега развернут монтаж пролетного строения.
Надеюсь, что в праздничные дни удастся немного отдохнуть. Чжан Сян-цзэ (переводчица) предложила совершить прогулку-экскурсию по окрестностям Восточного озера. Она оказалась родом из Ханькоу, прекрасно знает местные обычаи, интересно рассказывает о буддистской и даосской религиях, о Тибете и т. д. Я даже планирую завести отдельную тетрадь, чтобы записывать эти сведения. Интересно, что по образованию Сян-цзэ экономист, окончила Шанхайский университет. Ее мать — русская, дочь белоэмигранта, а отец был крупным капиталистом-промышленником. После образования Китайской Народной Республики его фабрики были национализированы. Оказывается, он двоюродный брат того самого Сюй Сянцаня, сподвижника Мао и руководителя партизанского движения, а ныне маршала НОА. Возможно, именно поэтому отец Сян-цзэ не был репрессирован, его даже хотели оставить на одной из фабрик в должности зам. директора, но он внезапно заболел и умер. Видимо, по той же причине и его дочь, несмотря на «опасное» происхождение, получила работу переводчицы в Управлении международных сообщений. Аристократическое ее воспитание чувствуется, хотя одевается она и ведет себя очень скромно. Со мной весьма любезна и предупредительна, безукоризненно относится к работе, но с китайскими товарищами почти не общается, держится особняком. Думается, что и они не прощают ей капиталистическое происхождение, хотя прямой отчужденности нет.
* * *
Тыква висит на дереве,
Легкая, как одинокий лист,
Ветер раскачивает ее в ночи.
Было бы лучше убрать ее,
чтобы помыслы мои оставались чистыми.
Весь мир не так велик, а тыква не так мала.
Так… Ван Чжи-фу… что там дальше… Тин Лю-нян…
Моя одежда спадает с моих плеч, ведь тело мое усохло.
Сколько лунных ночей должна я провести одна?
Вот, очень на нее похоже, тело усохло, волосы лезут уже, повсюду эти волосы… постричься, что ли? Мозги тоже скоро усохнут от этих мероприятий предпраздничных. Кончился крем… Привезла из Пекина пять баночек, обычно их на полгода хватало, но тут сильные ветра, особенно зимой будут… и вообще. Надо будет съездить в Ханькоу, в тот большой магазин, только теперь два дня все будет закрыто… Шелушится. Как это он сказал… «Не хочу смотреть в глаза». Почему? «Потому что боюсь влюбиться, как Зорин, вам же хуже будет… буду вам надоедать с какими-нибудь переводами». А как же уроки китайского? Я думала, это тоже предлог, скажите уж честно… она пошутила. Якобы. «Ну… честно говоря, я немного влюблен во всех прекрасных женщин, но… всегда любил и буду любить только одну». Тут она зря, конечно… спросила, почему его жена не приедет с ребенком в Китай, ведь им бы создали все условия. М-мда… потерять ребенка в последний месяц войны, да еще вот так глупо, из-за врачебной ошибки… конечно, она всего теперь боится, возраст к тому же… возраст как у Сян-цзэ, между прочим, тридцать семь ей. Выглядит наверняка старше… и что? Это и так понятно… Он удивился, думал, что ей меньше тридцати, ну и все остальные так думают… бред какой-то, ну да, красавица, красавица… Она что, собирается отбивать его у жены? Или воспользоваться ее отсутствием? Это же такой тип, если что-то случится, бросится потом со своего моста, чего доброго. Запятнать честь советского коммуниста? Невозможно… Сян-цзэ сама себе не простит. Почти двадцать лет они вместе… надо же. Его не поймешь, что он на самом деле… конечно, он тоже влюблен, и даже скорее всего не немного, но… но это такое НО. «Опасная тема, Сян-цзэ, это все шутки, конечно… но от уроков китайского я готов отказаться». Зачем же? Откажемся лучше от шуток… Интересно все-таки… как у них это там… все очень просто, наверное. Она себе лежит, он сверху… долго? Минут пять или полчаса? Она ласкает ртом его член? Садится на него сверху? Это вряд ли… хотя он мог бы быть прекрасным любовником, наверняка, это видно… НО. Полнейшая чушь, что она о себе возомнила? Все эти книги по искусству любви, ну да, и «Йоу пу туань»[16]… Сян-цзэ прочитала все это гораздо позже… а что же тогда заставляло ее сплетаться в немыслимо бесстыдных позах с Кан Шэном, когда ей было шестнадцать? Сама природа… он тоже ничего не изучал. Наверное. Почему же она вдруг решила, что у них все так примитивно… хотя?.. Любовь коммунистов должна быть простой и ясной, служить великой цели построения коммунизма… без буржуазных излишеств… Ну вот, чего еще было ждать от себя? С такими мыслями. Она уже в постели, к черту поэзию, к черту свет… она не любит заниматься этим в темноте, даже сама с собой, но… вот эти пятна на желтых стенах и вообще вся эта обстановка, даже это чистое постельное белье, с номерами… номера тут на всем: на стакане, на картине этой безобразной… на дверях почему-то… вбила себе в голову любовь… смешно… и это так просто, и можно делать всегда… чаще, во всяком случае, чем она это… надо убрать руку, потому что… хорошо, когда такое сильное возбуждение… так долго… все равно она не может… просто так, она все равно представляет, что ее ласкает мужчина, целует ей грудь, потом сжимает… что вот сейчас он уже… нет, не просто мужчина… Конечно же, он…
