— И впредь не зарекайся. Чует мое сердце, насчет задницы ты не совсем неправ. Во всяком случае, дерьмо разгребать кому-то придется. Не пропадай из виду, отписывайся через резидентов.
— По мере возможности. Не беспокойся, Яков Вилимович. Вернусь. Куда деваться: у меня тут имущества на сотни тысяч.
Прогуливаясь по шканцам "Святого Зосимы", идущего в галфвинд на траверзе Гангута, я перекатывал в уме сказанное Брюсом. То ли генерал-фельдцейхмейстер собирается протежировать в смысле возврата на службу; то ли, наоборот, предупреждает: вольно гулять не получится, готовься снова в упряжку! Сие зависит от неприятельских успехов — и от репутации генерал-майора Читтанова, как мастера именно азиатской войны.
Честно говоря, хотелось бы иной славы. Собратья по оружию (исключая разве Апраксина) ставят меня не слишком высоко, ибо не с тем неприятелем воевал. Шведы в их мнении — враг первосортный, турки — поплоше, татары совсем ни во что считаются. Победам над ними разная цена.
Сам я, при всем уважении к шведской армии, не вполне с таковой расценкой согласен. Война в странах Востока требует от полководца не меньшего искусства. Вернейшее доказательство — Прут, когда вчерашние победители Карла чуть было не очнулись от самодовольства в турецком плену. Неприятельская иррегулярная конница не годна к прямому бою — однако снабжение армии и поддержание коммуникаций превращаются, благодаря ее действиям, в нетривиальную задачу. Пешие лезгинцы, обстреливающие русские колонны в горах из засад — тоже не подарок. У самого каспийского берега преимущество за нами, но попытка отойти от него и поставить под свою власть внутренние земли имеет сомнительные шансы на успех. Нужны федераты из местных племен для заполнения пространства. Иначе, раздергав полки поротно для противодействия мелким шайкам абреков, мы лишимся превосходства армии европейского образца над равночисленною толпой: при столкновениях малых отрядов оно нивелируется. Магометанский фанатизм и рукопашные умения получают авантаж над дисциплиной и маневром.
Матюшкин и Левашов, стоящие во главе Низового корпуса — справные генералы. Не призовые рысаки, а настоящие рабочие лошадки. Только вот умение учинить ордер баталии в этой войне значит меньше, чем политические таланты. Князю Черкасскому оных не хватило; боюсь, что нынешние командиры в искусстве находить союзников еще послабей окажутся.
Что делать, если Петр неотменно пожелает назначить меня в Персию? Упорствовать в отказе? Так ему загубить мою коммерцию — плевое дело. Ближайшие три или четыре года против царя не стянуть. Потом, при правильном распоряжении доходами, я стану почти неуязвим. Компания прорастет в Европу, и выпадение отдельных звеньев не сможет погубить ее. Наложит государь жадную руку на ладожский завод — отделю в свою пользу заморскую часть, а русский металл заменю шведским либо испанским. Не самый выгодный вариант. Но в том-то и дело, что когда он возможен — никто и не посмеет руки протягивать!
— Илья!
— Слушаю, Ваше Сиятельство!
Внук деда Василия, взятый мною в секретари, деликатно скучал на палубе в ожидании, когда понадобится.
— Поднимись ко мне. Ты в Лондоне сколько был?
— Год и три месяца. И в Амстердаме два с половиной.
— Аглицкой речью хорошо владеешь? Let"s speak. Подзабыл я этот язык последние годы. А сказать правду, толком и не знал никогда. Будешь моим учителем, покуда в пути.
Европейские встречи
— Hey, old fellow! Where is the way to Llantwit?
Старый пастух не отвечает. Глаза светятся из-под дырявой шляпы непонятною злобой. Глядит (пеший на конных) свысока.
— Are you deaf?
— Meea navidna caw zasawzneck.
Закрывши рот и тронув каблуком конское брюхо, поворачиваюсь к спутнику:
— Михайла, что он сказал?
— Бог его знает, Ваше Сиятельство! Чухна здешняя, не желает по-людски говорить.
Отъехав несколько миль от берега, мы с Мишкой Евстафьевым (бывшим моим крепостным, а ныне — бристольским торговым агентом) заблудились в тумане. Единственный встречный туземец, пастух кельтского племени, не жаловал язык ненавистных англосаксов. Даже по странам света не сориентироваться — а то бы нашли дорогу к морю…
Ставить в Уэльсе завод для вальцовки железа по внимательному расчету все же оказалось невыгодно: лучше возить из России. Поденная плата была здесь впятеро выше уральской, и втрое — сравнительно с моим заводом. Разумеется, и жизненные припасы дороже.
Обработка корнуоллской меди — другое дело. Мастерская в духе Полхэма, со сложными машинами и малым числом искусных мастеров обещала неплохие прибытки. Британское Адмиралтейство требовало медные гвозди в громадном количестве. Если же в казенные подряды, как нередко бывает, чужака не пустят — есть частные верфи, есть Франция и Голландия. Брест и Сен-Мало ближе Лондона. Амстердам дальше, но ненамного.
Дело, однако, хлопотное. Рудник, угольная шахта, медеплавильня, вальцовочная мастерская, волочильная… Ладно, склады и морской причал уже построены для торговли железом. Владелец шахты уверял, что найти ее очень просто. Может, и просто — тому, кто в детстве бегал по этим зеленым холмам, неразличимым один от другого, как гуляющие по ним валлийские бараны!
— Ваше Сиятельство! Слышите?
— Что, Миша?
— Вроде колокол: не пойму, в какой стороне…
— Ш-ш-ш, тихо! Вроде там. Это, должно, в приморской деревне. Сквозь туман кораблям сигнал подают.
Через полчаса прогулка без дорог и без языка благополучно завершилась. Позже я убедился: в селениях, расположенных на берегу, все говорят по-английски. Внутри страны… И говорят, и понимают — исключительно когда это им нужно. С чужаками изображают друидов времен Цезаря.
Ни прибрежных, ни внутренних жителей нанимать в свои работы не хотелось. Патентное право, конечно, штука хорошая — но не абсолютно надежная. Если же надо хранить, кроме секретов мастерства, еще другие… Допустим, понадобится обойти таможенное законодательство или провернуть аферу наподобие шведских купферталеров… В общем, мастеровые должны быть русскими — и в высшей степени лояльными мне. Еще немаловажно: русский готов работать за такие деньги, за которые англичанин даже с койки не встанет.
Британские власти препятствий чинить не будут. Платишь аренду, налоги, соблюдаешь законы — привози кого угодно, хоть самоедов. А вот царю может не понравиться.
Предположим, несколько десятков заводских парней смогу отправить сюда под претекстом учебы; что придется переменять их через три-четыре года — не беда. Ну, а если захочется дело расширить?
Правда, есть на свете русские люди — но не подданные царя. Разумею жителей польских и литовских владений. Послать вербовщиков, как при начале войны. Через месяц или два новобранцы начнут прибывать партиями. Эти годны будут только в черную работу — разве постепенно выучатся. Если окажется, что затесались беглецы из России (коих тысячи ушли в Литву только нынешний год) — пусть сами берегут свою тайну.
