Владыка
— Отлично! — сказал батюшка, выслушав мою исповедь.
Перед этим он долго молчал, и я даже испугалась, что сильно огорчила его. У нас один тоже пошёл исповедоваться, такого наговорил — у батюшки сердечный приступ случился. Правда, тот уже старенький и в Москве, а этот молодой, нашего возраста, и живёт круглый год на свежем воздухе, одним парным молоком и питается, молоком и своей картошкой, цвет лица — как из рекламы.
— Отлично, — сказал батюшка и торопливо прочёл надо мной разрешительную молитву. Батюшка спешил, потому что на завтра была объявлена архиерейская служба — в деревенский храм пожалует сам Владыка, и вот уже третий день храм мыли, начищали, надраивали, и старшие дети занимались «промышленным альпинизмом» — мыли высокие окна.
Батюшка волновался, что будет мало народу.
Кинем эсэмэски, созовём народ, предложили мы. Ещё успеют, подтянутся. Если кто-то интересуется такими мероприятиями… Мало ли…
— Да не надо. Пусть будет как на самом деле есть. Пусть видят, что мы в затруднительном положении. Приход деревенский, далёкий, бедный…
Действительно далеко.
Мы ехали целый день, с раннего утра, по пробкам на кольцевой и на трассе, останавливались заправляться, перекусывать, даже купались, когда съехали на просёлочную.
Увидели речку за домами, на задах деревни, чёрные баньки вдоль берега.
Остановились искупаться, но Вадик не хочет, не идёт в воду, говорит, в этой речке проститутки с трассы купаются.
Вадик, говорим мы, не хочешь — не купайся, может, у тебя трусы такие, что стыдно людям показать, не купайся, фиг с тобой, нам-то что, но это открытый водоём с быстрым течением, далеко от больших городов, нормальная вода. Мы тебя очень любим, спасибо, что везёшь нас к батюшке, который твой одноклассник, но, пожалуйста, не гундось, сиди на бережку. Где ты тут видел проституток с трассы, где сама трасса, это такая глушь, мы битый час трясёмся по грунтовке… А ты, Вадик, тормоз и бестолочь.
И мы купаемся. Вода прозрачная до самого дна, и мелкие рыбки шныряют. Блаженство!
Приходят две грязноватые девушки, они курят и сплёвывают. Н-да, Вадик… Ты, конечно, лучше нас знаешь местную реальность… Пошли-ка отсюда. Где тут ближайшая аптека? Берём три пузыря миромистина на всю братию… Да нет, это не проститутки, говорит Вадик. Это из поселковой школы, библиотекарша и по физкультуре, я их знаю, они за малиной ходили…
Архиерей прибыл назавтра к вечеру, караваном, цугом, на нескольких машинах и микриках, со своими певчими и ассистентами.
Кадило архиерейское необыкновенно звонкое, звонкий шелест, мы такого никогда раньше не слышали. И ладан, ладан тоже несказанный, особенный, архиерейский, дышать не надышаться. У простого батюшки такого ладана не бывает.
Отслужили быстро, чуть больше часа.
Владыка высокий, статный, седой. И видно, что болеет, привык служить и быть на людях, превозмогая боль, а уйми эту боль — не почувствует облегчения, только недоумевать станет, так уже с ней свыкся.
И всё равно до сих пор ясно, что в молодости был красив сногсшибательно, ураганом «Виктория» прошёлся по женским судьбам, ну а потом уж… Что уж… Не наших умов дело… Пути Господни неисповедимы…
Старушки в нарядных платочках и мамаши из тех, кто потрезвее, с младенцами на руках, а ещё дачницы пенсионного возраста в самых лучших, «выходных» спортивных костюмах выстроились в очередь под благословение.
— Спаси вас всех Господи, прошу ваших молитв, — строго блеснув очками, Владыка перекрестил всех собравшихся и пошёл из храма на раскалённый, выжженный небывалой жарой двор.
Там его сотрудники уже грузили в машины чёрные кофры с облачением и реквизитом.
За трапезой было тихо. Архиерей рассказал несколько украинских анекдотов. Никто не понял. Несмешные какие-то. Это потому, что здесь украинских слов не знают, а переспросить стесняются.
Он встал из-за стола и, не обращая внимания на хлопотливые возражения сопровождающей братии и матушки, самолично собрал себе в маленькую корзиночку кушанья, которые не возбраняются ему в соответствии с диетой по состоянию здоровья.
