Я бросила ее в почтовый ящик до того, как перестала ощущать уверенность. После этого я покинула почту, отправившись обедать с братом.
Я не рассказала Ноэлю о Джейсоне. Брат был сам не свой. Он смотрел на все застывшим взглядом, а между бровей залегла глубокая морщина. Я попыталась выяснить у него причину, но он отмахнулся, бросив стандартную фразу о проблемах на работе. Я знала, что происходит что-то другое, но после встречи с одним демоном в тот день я уже не искала другого. Ноэль ковырялся в еде, словно пузатый гимнаст, который надеялся сбросить несколько фунтов, теребя еду, вместо того чтобы просто поесть. — Ты болен? — спросила я вскоре.
— Нет. Я в порядке. Просто устал, — ответил он.
— Хорошо. — Я улыбнулась. Если бы что-то случилось, он бы поделился со мной.
— Как Шон? — спросил Ноэль.
— Хорошо, — солгала я.
Правда заключалась в том, что с Шоном творилось что-то неладное. Он отдалился, стал работать как заведенный и хотя пережил те дни, когда играл роль второго Шейна Макгована, продолжал считать, что меня от него воротит.
— Нет, — сказал Ноэль, пытаясь ослабить воротничок.
— То есть?
Он приходил ко мне на прошлой неделе. Мне кажется, ему нужно к психологу.
— Тебе кажется, что каждому нужно сходить к психологу.
Мой брат походил на Опру (Опра Уинфри (р. 1954) — ведущая ток-шоу, посвященных социальным проблемам): он верил в общение. Не знаю, почему — дома его такому точно не учили. Ноэль рассказал, что Шон приходил к нему домой. Его впустил отец Рафферти. В течение полутора часов они обсуждали проблему грядущего конца света, пока наконец не появился Ноэль. Они удалились наверх, и Шон признался, что у него депрессия, или по крайней мере ему так кажется. Он свел это к тому, что ничто не доставляло ему удовольствия: ни работа, ни еда, ни сон, ни секс. Я заметила, что, хотя Шон легко говорил о сексе, он не упомянул о том, что перебирает с алкоголем. Ноэль рассказал об их встрече, так как чувствовал, что помочь Шону могу лишь я.
Я удивилась, причем тут я. Ноэль был не согласен.
— Он действительно тревожился за тебя. Тебе нужно поговорить с ним.
Я думала, я это уже сделала.
* * *
Мы встретились с Шоном в парке. Мне показалось, что алкоголем не пахнет. Он выглядел лучше, чем в течение последних месяцев, однако свет, которым когда-то светились его карие глаза, исчез. Мы присели на лавочку, сооруженную в честь одного старика, который спонсировал создание пруда. Я не стала ходить вокруг да около. Было лето, но я замерзла.
— Тебе нужно сходить и побеседовать кое с кем.
— Что? — Шон засмеялся, будто ничего страшного не происходило.
Я пребывала не в том настроении, чтобы переливать из пустого в порожнее.
— Ты должен кое с кем поговорить. И опять же: прекрати топить торе в бутылке.
— Но я этим и не занимаюсь!
Я была не в настроении шутить.
— Послушай, Шон, ты можешь говорить все, что тебе взбредет в голову, но мы обеспокоены. Кло, Энн, Ричард — а ты ведь знаешь Ричарда, он никогда ничего не замечает — и Ноэль.
— Ты разговаривала с Ноэлем? В голосе Шона ощущалась прохлада.
«Черт, не надо было приплетать Ноэля».
— Нет! воскликнула я с притворной тревогой. — А после этого добавила невиннейшим голосом: — А ты с ним разговаривал?
— У меня все хорошо, — ответил Шон.
— Не гони!
Он с любопытством посмотрел. на меня.
— Не гнать? — переспросил он заинтригованно.
— Да. Не гони! — выразительно произнесла я.
Шон рассмеялся.
Но мне ситуация не казалась смешной.
— Как смешно! Ты разваливаешься на части и еще смеешься. Он перестал и занял оборонительную позицию. — Что тебе от меня надо, черт побери? — спросил он, но, как только этот вопрос прозвучал, стало ясно, что в ответе он не нуждался.
— Я хочу, чтобы ты вытащил голову из задницы, и примирился с тем фактом, что Джона больше нет и что ни ты, ни я, ни кто-либо другой не можем ничего изменить. А ты последнее время пьешь как свинья и сдаешься. Ладно, проехали. Но знай: твой друг Джон все на свете отдал бы за то, чтобы просто сидеть на этой скамейке и смотреть на этих глупых уток, что плавают кругами. И он бы не распустился так, даже если бы его жизнь пошла к чертям собачьим чего не скажешь о тебе. — Я наговорила немало.
Шон был ошеломлен, однако я не закончила. — Теперь ты можешь принять помощь или проваливать. Ты нужен нам! Нам нужно, чтобы ты чувствовал себя хорошо, был счастливым и сильным, как прежний Шон. — Я снова плакала. Я даже не заметила этого. Ведь плакать на глазах у других было мне теперь не чуждо.
Мы долго сидели в тишине. Шон теребил шарф, который носил еще со времен колледжа. Он откапывал его в гардеробе каждую зиму.
— Я не алкоголик, — сказал он.
— Докажи, — бросила я ему вызов.
Тишина. Затем:
— Хорошо, я схожу кое к кому.
Я взяла его за руку. Она была ледяной. Мы вышли из арки на шумную улицу, продолжая держаться за руки. К моменту нашего прощания в конце улицы его рука стала теплой. Я отправилась домой и прилегла на кровать с Леонардом, потерявшимся котенком, которого никто не искал. Теперь у меня подрастал товарищ. Я заснула под звук его урчанья, не теряя надежды на возвращение прежнего Шона, раз уж Джона больше не было.
Шон на самом деле отправился к психологу. Мне неизвестно содержание их разговора, и он навсегда останется между ними. На некоторое время он совсем отказался от спиртного, чтобы убедиться в том, что способен на это, затем стал позволять себе выпивать, но только по случаям. Он стал понемногу мириться с тем, что мы, переступив через себя, выкарабкались. Прошло немало времени, прежде чем он снова стал радовать нас.
У Энн возникли иные проблемы. Она познала вкус смерти и теперь жаждала жизни. Она признала, что расстроилась в тот день, когда сделала тест на беременность. Ее реакция на белое окошко коренным образом отличалась от моей. Я взбодрилась, она же опечалилась. В то время как я радовалась тому, что у меня никто не родится, она горевала. Очередной удар, и так скоро. Ричард пребывал в блаженном неведении о причинах подавленного настроения жены. Он списал это на то, что ей недоставало друга так же, как и ему. А спросить Ричарду даже не приходило в голову. Мы встретились с Энн в кабинете английского языка и отправились к ней. В первый раз мы устроили посиделки на второй неделе после моего вступления в должность, и с тех пор они вошли у нас в привычку. Мы были похожи, поскольку обе не знали точно, чего хотим от этой жизни. Мы обе закончили гуманитарный факультет, надеясь, что в какой-то момент отыщем свой путь. Когда Энн познакомилась с Ричардом, он стал ее путеводной звездой, которой для меня был Джон. Приятно дружить с человеком, которого не заботила ни карьера, ни цели. Да, у меня была Кло, но при всей моей любви к ней я совершенно не разделяла амбиций, определяющих ее характер. Энн оказалась другой. Это сразу же бросалось в глаза. Она была настоящей хранительницей домашнего очага, почти все время носила джемпер «Беннетон» и ирландскую розу в шелковом шарфике. Ричард занимался экономикой. Интеллигентный преподаватель в твидовом пиджаке с кожаными заплатами и джинсах. Они подходили друг другу, как качественно переплетенная книга. Единственной проблемой, возникшей у них теперь, по прошествии шести лет, было то, что они читали разные страницы.
