- Мы же должны были стать соседями. Я хотел присмотреться к тебе, понять, что ты за человек.
- Откуда ты узнал, что я буду твоей соседкой? Ведь я ни одной живой душе не говорила, что собираюсь в Венецию!
- Но ведь такая возможность существовала? Раз уж ты получила в наследство палаццо.
А призналась мне, что собираешься в Венецию, ты сама, вчера в ресторане.
Джина вспомнила все, что случилось с ней в Шварцвальде, и почувствовала, как откуда-то изнутри поднимается гнев.
- Значит, ты каким-то образом узнал, что я получила наследство... В Кронен-Отеле ты не случайно остановился в номере напротив?
- Это было запланировано.
- " - Но как...
- Синьор Антониони все устроил. Джина судорожно прикусила губу, вспомнив, как адвокат стелился перед ней ковром, предлагая свои услуги по ее размещению, умоляя позволить встретить ее в Венеции. Джолли-Огонек была абсолютно права. Скользкий тип.
Она перевела потемневшие от гнева изумрудные глаза на смуглого мерзавца и холодно процедила сквозь зубы:
- Ну, а если бы я не застряла в этой чертовой мостовой, что бы ты делал?
- Нашел бы другой способ познакомиться. К счастью, вмешалась сама судьба.
Глава 5
Несмотря на духоту. Джину бил холодный озноб.
- Так значит, ты меня выслеживал?
- Да, но мне нужен был личный контакт, поэтому Мюллеру я на всякий случай кое-что поручил.
Мюллер? Кто такой Мюллер? Вдруг в памяти всплыл странный человек с головой, напоминавшей пулю, тот самый, который читал газету, сидя в холле Кронен-Отеля в Шварцвальде. Выходит, он наблюдал за ней?
А потом еще тот толстяк с голубыми глазками, пялившийся на ее ноги на площади. Наверняка именно он проводил ее до отеля, а потом и до Каза Розале. Потом позвонил Рикардо Хоуку, и тот отправился встречать гостью...
Ее передернуло от отвращения и страха. Каждый ее шаг был под наблюдением, а она и не знала этого.
Остается непонятным только одно: зачем Рикардо это делал?
Джина постаралась взять себя в руки и преувеличенно спокойно поинтересовалась:
- Похоже, ты угрохал на мою скромную персону кучу времени и денег.
- И тебе интересно, зачем я это делал?
- А как ты думаешь?!
- Я полагал, ты и сама догадаешься.
- Ты переоценил мою сообразительность. Пока все это кажется мне просто каким-то бредом. Что это может быть? Что-то, связанное с домом? Только непонятно, что тебя так настораживало в новой соседке...
- В основном меня беспокоило, что ты можешь оказаться моей, в некотором роде, мачехой.
Гром, молния, буря, цунами, конец света, занавес, аплодисменты. Джина Хьюстон в роли соляного столпа. Всеобщее оцепенение.
Она с трудом разлепила онемевшие губы.
- Твоей.., мачехой?!
- В некотором роде. Я ведь не знал точно, не вышла ли ты за Джона замуж.
- Что?!
Ее реакция была слишком естественной, чтобы он ей не поверил.
- Но ты ведь МОГЛА выйти за него или хотеть выйти за него, или взять с него обещание жениться, черт возьми, откуда мне было знать?!
- Но при чем здесь... Боже мой! Так значит, Роза Тернер...
- Роза Фьорелла Манчини Хоук Тернер была моей матерью.
- Но Джон не был твоим отцом...
- Совершенно верно. Для мамы это был второй брак.
- Я знаю, Джон рассказывал, но никогда не упоминал, что были еще и дети.
- Это я понял. Ты и глазом не моргнула, когда я назвался. Значит, и в самом деле не знала, кто я такой. Ну, в общем-то, и дети из нас с Адриано были очень условные. Брату было тринадцать, мне - двадцать один, когда мама встретила Джона. Я только вернулся из колледжа и был несколько ошарашен ее решением.
- Ты был против этого брака?
- Против, не против, какая разница... Меня никто и не спрашивал.
- Но если бы ты жил дома, то попытался бы ее отговорить... Тебе не слишком нравился Джон?
- Все случилось слишком быстро. Я был уверен, что он женится на ее деньгах, ведь мама была единственной наследницей и состояния Манчини, и состояния Хоуков. Одна из самых богатых женщин Венеции.
Джина вскинула голову.
- Джон ее обожал. И он был не из тех людей, кто руководствуется корыстными соображениями. Я ни на миг не поверю, что он думал о деньгах, когда женился на твоей матери!
- Что ж, возможно, я ошибался... Во всяком случае, тогда я был в этом уверен и сразу уехал путешествовать. От злости, честно говоря. А когда приехал - дом уже поделили, и на свет появился Каза Розале.
- Я уверена, они были там по-настоящему счастливы. Рикардо кивнул.
- Возможно. Я видел, как он плакал на похоронах. Он был совершенно разбит... Хотя, впрочем, может быть это потому, что ему досталось не все состояние, а только треть? Треть и палаццо достались мне, а последняя треть будет принадлежать Адриано, когда он достигнет тридцати лет. Мама умерла, когда ему было восемнадцать, а мне двадцать шесть. Адриануччо был тогда слегка неуправляем. Впрочем, как и сейчас. Я далеко не уверен, что он и к тридцати годам образумится.
- Но ведь тебе тоже не было тридцати...
- Я другое дело. У меня к тому времени вообще уже был свой собственный бизнес и свое состояние. Мама не хотела, чтобы состояние и имущество семьи Манчини-Хоук разошлось, как круги по воде.
Тут до Джины наконец-то дошло.
- Значит, после смерти Джона его часть должна была вернуться в семью? Теперь понятно.
Ей очень хотелось уткнуться в скатерть лицом и разрыдаться. Все надежды на будущее, все радужные мечты и планы, все летело в пропасть. Рикардо очень четко и недвусмысленно обозначил круг своих интересов, и Джине Хьюстон в этом кругу отводилась роль досадного препятствия на пути к воссоединению семейного наследства.
Но почему адвокаты не сказали ей об этом раньше?! Хорошо, Антониони работает на Рикардо, но Брэдшо? Значит ли это, что претензии Рикардо носят в основном моральный, эмоциональный характер?
Ведь Джина не лишила двух малюток их законного имущества, она просто унаследовала треть громадного состояния. Рикардо и так богат. То, что принадлежало Джону, скорее, нужно ему для самоутверждения.
Джина Хьюстон выпрямилась. От бабушки она унаследовала очень важные черты: внутреннюю стойкость и умение собираться в нужный момент.
- Итак, часть, принадлежавшая Джону, должна вернуться в семью?
- Да, именно так.
- И ты считаешь меня виновной в том, что этого не произошло до сих пор?
