Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Таймер в углу показывал 6.02 сегодняшнего утра. На пассажирской платформе стояло человек пять, все – довольно далеко от камеры. Крысу никто не замечал.
Изображение чуть-чуть дрогнуло, и тут же на экране появился вышедший из тоннеля поезд. А поскольку запись велась сразу с двух видеокамер, то во втором телевизоре поезд въехал снизу прямо в кадр. Крысу, похоже, ничуть не побеспокоил шум (Миша с Толиком его тоже не услышали – съемка шла без звука). Она спокойно двигалась вперед. Мише на секунду стало не по себе от такой уверенности, если не сказать наглости, обыкновенного грызуна. Пришлось срочно освежить в памяти научно обоснованные доводы Профессора – дескать, и зрение у крыс очень слабое, а значит, не то что позировать, а и просто заметить видеокамеру она не могла. Поезда не испугалась – так небось не один десяток поколений родился и вырос под стук колес. Среда, так сказать, обитания… Но мороз по коже все равно продирает. И злоба поднимается – голыми руками бы душил!
– Подожди, я кассеты переставлю, так лучше видно будет, – засуетился Толик, останавливая запись, – все ведь на том конце платформы случилось.
Мухин ловко манипулировал кнопками видеомагнитофонов. Теперь на левом большом экране крысу было почти не разглядеть, если не знать точно, что она шагает вдоль платформы.
Да, на Центр управления полетами скромная двухкомнатная «хрущевка» похожа мало. Стараниями мадам Петуховой две видеокамеры круглосуточно снимают все, что происходит на платформах «потенциально опасных» станций – от «Девяткино» до «Площади Мужества». А вот просматривать приходилось пока так: слева стоял приличных размеров «Sharp», а справа – увы, пока только музейного вида «Волхов-2» с экраном чуть покрупнее современных электронных часов. Носатая каждый раз клянет себя за забывчивость, но второй нормальный телевизор так и не привозит. Этот ископаемый «Волхов» – местный, в смысле – хозяйский. Когда Шестаков с Петуховой искали квартиру под штаб «Выборгских крысоловов», плотный краснолицый старикан со смешным отчеством Ардальонович горячо убеждал их, что лучше и дешевле квартиры они нигде не найдут. Особенно убедительно звучали аргументы: «А мебель? А холодильник? А телевизор?», приводимые с непередаваемым одесским акцентом.
Самым ярким представителем «а мебели?» был трухлявый трехместный диван. Трехместный не в каком-то извращенно-эротическом смысле, а в смысле трех намертво продавленных углублений, просиженных неизвестными друзьями хозяина за долгие годы. Ни лечь в принципе, ни сесть на диван как-то иначе, нежели в одну из этих трех выемок было уже невозможно. Не искушенный в таких тонкостях Мухин пару раз промахивался, изрядно пострадал и с тех пор предпочитал стулья.
В неведомой породы холодильник – явный ровесник «Волхова» – помещалась упаковка сосисок и ровно две бутылки пива. Не больше. «Неслабыми жрунами были наши предки», – задумчиво произнесла Носатая, разглядывая доисторическую холодильную установку. После чего предложила хозяину либо перевезти местами облупившегося белого динозавра куда угодно за ее счет, либо за дополнительную плату выбросить. Семен Ардальонович слегка обалдел от напористости молодой дамы, но ломался недолго и денежки взял. Вечером того же дня на кухне стоял «новый белорусский» «Стинол». С гораздо большей опаской хозяин квартиры выслушал просьбу Петуховой – поставить на окна решетки. Но и эта проблема решилась в пять минут.
– Не дрейфь, Медальоныч, – задушевно внушала Татьяна, – мы тут не баксы печатать собираемся. У нас контора серьезная. Опять-таки – аппаратура, документы… А у тебя – первый этаж. Соображаешь? – И добавляла к этому еще несколько хрустящих аргументов из кошелька.
Вскоре Семену Ардальоновичу так понравилось решать все вопросы с помощью денег, что он уже не подчеркивал преимущества, а выискивал недостатки в своем скромном жилище.
– Танечка, – гудел он из туалета, – здесь бачок немного протекает, это ничего?… Ах, и в кладовке – ни одной вешалки!
Ничем больше Петухову заинтересовать ему не удалось, стороны подписали договор аренды и разошлись, довольные друг другом. И с тех пор именно эту квартиру называли: Петухова серьезно – «конторой», Мухин важно – «штабом», а циничный Шестаков попросту – «дырой».
Толик переставил кассеты. Теперь «Sharp» показывал происходящее в начале платформы, «Волхов» – в конце. И если не знать, что где-то там, посередине, шествует крыса, ее уже было не разглядеть.
– Вот, смотри, сейчас машинист выйдет, – торопился Толик.
– Да помолчи ты, сам вижу! Чего ты дергаешься? Вот терпеть не могу – с тобой кино смотреть!
Мухин обиженно замолчал и поерзал на стуле.
Поезд тем временем остановился, из него вышел незнакомый Шестакову машинист. Лицо у него было заспанное и недовольное. Он немного постоял, роясь в карманах, пошевелил губами – то ли жевал что-то, то ли просто выругался вслух. Затем пошел вдоль поезда. Он вот-вот должен был увидеть крысу.
Да-а, режиссер-то оказался слабоват. Запорол самый кульминационный момент. Одного главного героя – машиниста – повернул спиной к зрителям и тем самым полностью загородил второго. Миша аж привстал на стуле. Увы, ни действий крысы, ни лица человека было совершенно не видно. По тому, как остановился машинист, можно было сказать одно: встреча состоялась. Он сильно топнул ногой. Еще раз. Еще. Оглянулся. Миша заметил, как один из пассажиров пихнул другого в бок, показал пальцем: гляди, мол, совсем обнаглели твари.
Изображения шли несинхронно, поэтому на маленьком «волховском» экране крошечный человечек вдали только еще вышел из поезда. Вот. Тоже затопал ногами. Очень скоро появилась и бегущая крыса. За несколько метров до стеклянной будочки она лихо спрыгнула на рельсы и исчезла.
Странно. Машинист все еще нерешительно топтался на месте.
– Ну? – нетерпеливо спросил Шестаков. – Где продолжение?
– Да здесь, в общем, почти все… – Толик казался ужасно виноватым, как будто это именно он был тем самым посредственным режиссером. – Сейчас он побежит. Потом ментовку вызовет…
Миша, нахмурившись, наблюдал за странным поведением машиниста. Тот стоял, держась за ограждение, чуть наклонившись вперед, словно на корабле во время качки. Внезапно он побежал, почему-то все время оглядываясь. Лицо его, мелькнувшее перед камерой, было белым от страха. Глупо предполагать, что крепкого взрослого мужика может напугать какая-то дрянная метрополитеновская крыса. Судя по всему, причиной испуга было Нечто, увиденное им на платформе.
Шестаков специально остановил запись и отмотал назад. Тщательно, покадрово, рассмотрел всех пассажиров. Попутно еще удивился: почему так долго нет поезда в город. Ах, ну да, правильно, на этом обрубке бывшей Кировско-Выборгской линии они теперь очень редко ходят. К тому же запись смотрели с перерывами. На самом деле там, в «Девяткино», прошло минуты четыре, не более. Так. Посмотрели. Пассажиров немного, да и откуда им много взяться в такую рань? Два мужичка, те самые, которые тоже видели крысу, – самые обычные, обычней некуда, мужики. Стоят спокойно, вяло переговариваются. Ранний дачник, явно из серии «подвинутых» садоводов, с рюкзаком и связкой палок. Женщина дремлет на скамейке. Все. Остальные три? Да, три человека далеко, около первых вагонов. Ну просто ничегошеньки мало-мальски подозрительного! Впрочем, это рассматривание – дело совершенно бесполезное. Все равно – как ни напрягай свою фантазию – не определишь, что именно стало «затравкой» очередной «крысиной галлюцинации». Вот, кстати, интересный вопрос: а что, если никакой «затравки» не окажется? Пойдет ли человек дальше как ни в чем не бывало после встречи с такой крысой?
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
