Ему хотелось, чтобы она перестала так делать.
— Что?
— Неужели нельзя сделать их немного привлекательнее?
Наверное, она шутит?
— Даже грубоватым, стойким людям, которые любят находиться на открытом воздухе, нравится возвращаться в уютный дом. После прогулок пешком, рыбалки или каких-нибудь других занятий.
— Значит… значит, ты хочешь, чтобы в их ванных комнатах лежало клубничное мыло? А в гостиной стояли свечи с ароматом красного жасмина? — Я же стану посмешищем.
- Может, не клубничное. У твоих обычных постояльцев оно вряд ли будет иметь успех. Но как насчет мыла с ароматом мяты и эвкалипта? Немного местного колорита и никакой угрозы чьей-либо мужественности. Что тут неправильного? Приятный штрих. — Она скрестила руки на груди и свирепо посмотрела на Кента.
Он тоже скрестил руки на груди и посмотрел на нее точно так же.
— Пара лоскутных ковриков миссис Гауэр тоже пришлась бы кстати.
Коврики!
— Не говоря уже об одной или двух картинах.
Ну да, стены в домиках действительно голые. Это я признаю.
— И я знаю, ты не любишь фрукты и цветы…
На этот раз фыркнул он.
— Еще бы!
— Но, — настаивала она, — банка меда мистера Тодда и соленья Лиз были бы дружеским жестом — как по отношению к городу, так и по отношению к гостям.
Когда Джоузи воодушевлялась, в ее глазах вспыхивали золотые крапинки. Она вздергивала хорошенький маленький подбородок, а при виде ее губ у него текли слюнки. Кент жалел, что замечает все эти вещи.
Плохо. Он не должен думать о поцелуях с Джоузи. Он сжал руки, чтобы не обхватить пальцами этот хорошенький маленький подбородок и не прижаться губами к ее губам. Вот тогда и пойдут сплетни!
— Знаешь что?
— Что? — проворчал он сквозь сжатые зубы.
— По-моему, ты боишься сделать домики слишком уютными.
— Потому что мне нравится, когда просто и незамысловато? — огрызнулся он.
— Да, или ты боишься, что они станут очень уютными и из-за этого у тебя прибавится дел.
— Вы вникли в суть, девушка. Наш Кент предпочитает одиночество, — к их столику подошел седовласый статный человек.
Кент очень обрадовался Клэнси Уайтхоллу.
— Клэнси, это Джоузи Питерсон. Она остановилась в Игл-Риче на несколько недель.
— Очень приятно! Клэнси Уайтхолл. — Старик пожал Джоузи руку. — Я пользуюсь сомнительной известностью: я — самый старый житель Мартинс Галли.
Джоузи широко улыбнулась.
— Рада с вами познакомиться, мистер Уайтхолл!
— Пожалуйста, зовите меня Клэнси. Мистер Уайтхолл был моим отцом.
Джоузи рассмеялась и перевела взгляд на Кента, надеясь, что тот разделяет ее восторг. Клэнси тоже взглянул на него, и Кент чуть не застонал. Старик был умен, и Кенту не понравилось, что в его глазах появилось задумчивое выражение. А также не понравилось, как тот улыбнулся.
— Вы всю жизнь прожили в Мартинс Галли, Клэнси?
— Да, девушка.
— Могу поспорить, вам есть о чем рассказать.
— Да. — Клэнси перевел взгляд с Джоузи на Кента, а потом снова посмотрел на Джоузи. — Как вам в Игл-Риче?
У Джоузи дрогнули губы. Она взглянула на Кента.
— Все лучше и лучше.
Отлично. Замечательно. Теперь Кент точно знал, какой вывод сделает Клэнси.
Как и ожидалось, старик эффектно поднял бровь. Кент вскочил из-за стола. Ему было все равно, что думают сплетницы вроде Бриджет Андерсон, но далеко не все равно, что думает Клэнси. И он хотел, чтобы Клэнси немедленно выбросил это из головы.
— Кент? — прошептала Джоузи.
— Мне пора. — Мужчина надвинул шляпу на лоб. — Я хочу выяснить, как дела у Лиз, прежде чем поеду обратно.
— Я слышал, ей нездоровится. Передай ей от меня сердечный привет.
Кент кивнул и зашагал прочь. Он не знал, чей взгляд обжигает его сильнее: Клэнси или Джоузи.
Джоузи отвела взгляд от быстро удалявшегося Кента и улыбнулась Клэнси.
Старик понимающе глядел на нее. Он кивнул вслед Кенту.
— Он хороший парень.
Хороший? Парень? Скорее, невозможный, упрямый мужчина. Она все-таки кивнула.
— Он спас меня от целого дня каторги за одним из этих прилавков.
У Клэнси вырвался смешок.
— В вас вцепилась Бриджет Андерсон, да? Она энергичная женщина. Как вы проводите отпуск в Игл-Риче?
— Я… Там немного одиноко. — Девушка пожала плечами. — Я имею в виду, там красиво… эвкалиптовая роща, река, и я никогда не видела такого ночного неба. — Она не хотела, чтобы Клэнси думал, что она этого не ценит. — Я только… вряд ли я создана для такого уединения.
— Да. — Клэнси кивнул. — То же самое относится к Кенту.
Она так резко откинулась на спинку стула, что чуть не упала.
— Вы серьезно?
— Да, девушка.
— Но… Он такой стойкий, и сильный, и… суровый. Непохоже, что одиночество его беспокоит. — Джоузи нахмурилась. — Кажется, он ревниво оберегает свое уединение, не хочет, чтобы на него посягали… — Особенно я.
- А-а…
К этому Клэнси ничего не прибавил, а Джоузи не стала выпытывать. Но старик смотрел на нее пристально и задумчиво. Она поняла, почему Кент так внезапно ушел. Ей захотелось рассмеяться. Потом это желание прошло.
Из всех, кого встретила Джоузи в Мартинс Галли, только Клэнси заботился о Кенте. Она сразу же поняла, что они уважают друг друга, что они друзья. Джоузи потянулась через стол и прикоснулась к руке Клэнси.
— Я уеду через три недели. Кент считает меня неудачницей. Поверьте мне, он обрадуется, когда я уеду.
У Клэнси вырвался смешок.
— Он хочет, чтобы вы так думали. — Он похлопал ее по руке. — Почему бы вам не навестить старика, когда вы приедете в город в следующий раз?
— Я бы с удовольствием.
— Я живу вон там.
Клэнси кивнул в сторону аккуратного обшитого досками дома через дорогу, и Джоузи просияла. Предстоящие три недели казались ей все более приятными.
У Джоузи учащенно билось сердце. Пытаясь успокоиться, она постучалась в дверь коттеджа.
— Привет, — сказала она, когда Кент появился на пороге.
С минуту он глядел на нее.
— Привет.
Его взгляд не был сердитым, он даже не хмурился. Говорил осторожным тоном. Джоузи испытала чувство облегчения. Она надеялась, что Кент больше не станет раздражаться и вести себя недружелюбно. Она предпочитала, чтобы он смеялся и поддразнивал ее.
