– Все еще боишься меня, Тина? – промурлыкал он.
Ее лицо вытянулось, а глаза стали огромными – как мало она, оказывается, знала о мужчинах и их страстях!
– Не тебя... немного боюсь себя. У меня никогда не было парня, понимаешь... – Ее щеки залил румянец. – Я не знаю, что должна делать девушка, чтобы...
– Удовлетворить мужчину? – мягко закончил Джон. – И что нужно делать сейчас? Занятие любовью – это инстинкт, Тина, так давай следовать ему.
Не обретя уверенности, но преисполнившись решимости понравиться ему, Тина подняла руки к его худому, выразительному лицу и нежно прикоснулась к гладкой коже, затем к тронутым сединой вискам. Ее пальцы пробежались по его волосам, и ей понравилось это ощущение.
Очевидно, он испытывал другие эмоции, потому что вдруг отстранился:
– Ты осознаешь, какая у нас большая разница в возрасте? Тебя не беспокоит, что у меня седые волосы, Тина?
Она покачала головой и процитировала Теккерея:
– «Ни одно кружево не бывает так красиво, как седина».
Голубые глаза Джона наполнились нежностью.
– Ты правда само очарование, моя малышка. – Его губы щекотали ее розовую щечку. – Возможно, мне следовало оставить эту куколку спящей, пока не появится какой-нибудь симпатичный молодой человек и не разбудит ее...
– Я не люблю молодых людей, – запротестовала Тина. – Я люблю тебя – твою доброту и внимание ко мне.
– Не думай, что я женился на тебе только из благородных побуждений, Тина. – Он отвернулся и тронул машину с места. – Мне была нужна жена, а не только девочка, чтобы сажать ее себе на колени. Понимаешь меня, я надеюсь?
– Конечно, Джон.
Он быстро взглянул на нее. Тина сидела, перебирая лежащие у нее на коленях свадебные розы, подаренные Чаком, и в ее позе было столько покорности, что Джон вдруг нахмурился. Они молча доехали до гостиницы, располагавшейся в живописном местечке среди Сюррейских холмов. Владелец гостиницы показал отведенные им смежные комнаты. Тина скользнула взглядом по очаровательной спальне. В углах красовалась дубовая мебель, кровать прикрывал роскошный балдахин с кисточками. На полу лежали мохнатые шерстяные коврики, а из занавешенных ситцевыми шторками окон тянуло запахом сельского сада.
– Это ваша комната, сэр. – Хозяин распахнул соседнюю дверь. – Завтрак в половине восьмого... Мы в деревне ложимся рано.
Он приветливо улыбнулся Тине, положил ключи на прикроватный столик и оставил их одних.
Так как они остановились здесь на одну ночь, Джон захватил с собой минимум вещей и, поставив чемодан Тины у изголовья ее кровати, вышел в свою комнату, бросив через плечо:
– Перед тем как одеваться к ужину, мы можем прогуляться. Как насчет променада?
Она уловила в его голосе ласковые нотки и почувствовала, что ее губы сами собой растягиваются в улыбке.
– Да, с удовольствием, – ответила она.
– О'кей. Я только захвачу трубку и табак.
Тина услышала, как он роется в своих вещах, насвистывая веселую мелодию. Она представила, как они выйдут вдвоем на улицу, и повернулась к зеркалу, чтобы закрепить волосы цветной лентой. Подняв руки, Тина увидела блеснувшее на пальце золотое обручальное кольцо. Она замужем! Как странно видеть высокого красавца, входящего в ее спальню, и знать, что у него есть на это все права...
– Готова? – окликнул Тину Джон, протягивая ей руку.
Они сбежали по ступенькам и попали в полуденную дремоту, царившую вокруг гостиницы. Когда супруги вышли в сад, на окне первого этажа шевельнулась занавеска. Тина оглянулась и увидела за стеклом женщину, которая проводила их завистливым взглядом. Знала ли она, что они новобрачные?
Они шли, выбирая дорогу наугад среди кустов боярышника и жимолости. В теплом воздухе, напоенном запахами свежескошенных трав, порхала красно-коричневая бабочка. С ветвей орешника свисали сережки, а на каштанах было еще полно плодов цвета слоновой кости.
Под их ногами качались колокольчики, голубые примулы и серебристые кукушкины слезки. В лощине кивали изящными головками лилии, временами подавала голос кукушка. Тине еще никогда не было так хорошо в Англии. Потом, на далекой экзотической Санта-Монике, она еще долго будет вспоминать этот день.
Джон подхватил Тину и посадил в развилку дерева. Прикуривая трубку, он рассматривал юную жену с цветной лентой в волосах, зажатыми между колен руками и стройными ножками, болтающимися в воздухе... смотрел так, будто внимал ему одному слышной музыке.
– Ты словно сошла с картины Кейт Гринвей, – заметил он. – Увидев тебя, любой бы сказал, что я совратил школьницу.
– По-твоему, могут пойти такие разговоры? – встревожилась Тина, осознав, что выглядит слишком молодо и люди могут заметить, что она почти ровесница его дочери.
– Подумаешь... – отмахнулся он. – Слухи раздражают, но не убивают.
Тина сорвала лист и начала внимательно его рассматривать. Джон говорит, что слухи не смертельны, но ведь люди судачили о нем и о кузине Джоанны. И еще неизвестно, что случилось в тот трагический день восемь лет назад, когда утонула Джоанна. Вдруг причиной ее смерти стали какие-то тревожные мысли и сомнения?
– Тебя беспокоит общественное мнение, Тина?
Джон искоса смотрел, как Тина подняла голову и выпустила из рук лист.
– Меня беспокоит только реакция Лиз. – Она была искренна лишь отчасти. – Дети часто обижаются, когда родители женятся во второй раз, а у меня не было возможности хоть немного узнать Лиз до того, как я завладела ее отцом.
– Дети легко приспосабливаются, Тина. Моей Лиз нужна мать, женщина, которой она могла бы доверить то, о чем не осмеливается поговорить с отцом. Выбирая тебя в жены, я думал прежде всего о ней. Ты ведь и сама росла без матери и наверняка испытываешь сочувствие к сиротам. Тебе прекрасно известно, каково это – быть лишенной материнского участия. Лиз умная девочка, она прекрасно все понимает.
– Если она похожа на тебя, Джон, то мы с ней подружимся. – Тина удержалась, так и не произнеся вертевшиеся у нее на языке слова любви. Ей не хотелось обнажать перед Джоном свою душу, после того как он откровенно заявил, что выбрал ее в жены только из-за Лиз.
– Может, сфотографируемся – все-таки свадебное путешествие, – небрежно предложила Тина на обратном пути, слегка запнувшись на слове «свадебное».
– Лучше сделать это утром, если тебе так хочется, моя маленькая чудачка, – согласился Джон, выколачивая трубку о дуб. В глубине ее глаз вспыхнули огоньки обиды, а он добавил: – Не пытайся выстраивать против меня линию обороны, Тина. Девушке с твоим воспитанием вряд ли пойдет маска видавшей виды женщины. Твое очарование – в непосредственности.
– Я боюсь разочаровать тебя, – вспыхнула она, нервно теребя ленту в волосах.
– Брак, как я глубоко убежден, довольно рискованное предприятие для обоих супругов. – Джон сжал ее руки. – Будущее может разочаровать и тебя, и меня.
