Рейк выдал Нату награду за «Самый ужасный тачдаун года».
В десятом классе Нат попытался играть в защите, но он не умел бегать и не любил драться. В одиннадцатом попробовал сыграть ресивера, и, когда они стояли нагнувшись, Нат получил от Нили удар в живот, после которого не мог дышать целых пять минут. Никого из игроков Рейка так не поносили за бездарность. Ни один из питомцев Рейка не выглядел в форме так нелепо.
Окно было заставлено книгами, рекламируемым кофе и завтраками. Скрипнула дверь, брякнул звонок, и на секунду время шагнуло вспять. Потом Нили ощутил запах ладана и понял, что здесь точно заправляет Нат. Из-за стеллажей вышел хозяин собственной персоной, держа в руках стопку книг, и с улыбкой произнес:
— Доброе утро. Что-нибудь ищете? — И тут же, остолбенев от неожиданности, уронил книги на пол. — Нили Крэншоу!
Нат ринулся вперед с той же неуклюжестью, с какой обычно бил по футбольному мячу. Они неловко обнялись, и Нили получил острым локтем по бицепсу.
— Как я рад тебя видеть! — с чувством сказал Нат. На секунду их взгляды встретились.
— Приятная встреча, Нат, — немного смущенно ответил Нили. Хорошо еще, что, кроме них, в магазине был всего один посетитель.
Отступив на шаг, Нат спросил:
— Ты что, смотришь на мои серьги?
— Ну да, изрядная у тебя коллекция.
На каждом ухе Ната висело по меньшей мере пять серебряных колец.
— Как тебе: первый мужчина с серьгами в Мессине! И первый с прической «конский хвост». Мне есть чем гордиться?
Поправив длинные черные волосы, Нат показал свой конский хвост.
— Хорошо смотришься.
Нат смерил Нили сверкающим взглядом — так, словно он уже несколько часов дожидался чашки горячего кофе.
— Как твое колено? — спросил Нат, озираясь по сторонам, как будто ранение Нили могло быть тайной.
— Теперь лучше, Нат.
— Сукин сын снес тебя вне зоны. Я точно видел, — заявил Нат с уверенностью человека, стоявшего в день игры «Тека» на боковой линии.
— Нат, это было давно. В другой жизни.
— Как насчет кофе? Тут привезли какой-то новый из Гватемалы. Говорят, адски кайфовый.
Миновав полки и стеллажи, они проникли в глубь помещения, где перед взглядом Нили материализовалось импровизированное кафе. Почти бегом скрывшись за захламленным прилавком, Нат принялся расшвыривать посуду. Наблюдая за ним, Нили уселся на высокий стул. Что бы Нат ни делал, это никогда не выглядело грациозным.
— Говорят, ему осталось не больше суток, — сказал Нат, споласкивая маленькую чашку.
— В этом городе слухи — верный источник. Особенно насчет Рейка.
— Нет, информация от кого-то из самого дома.
Предполагалось, что знать последние новости недостаточно: нужно иметь самый лучший источник.
— Сигару хочешь? Я достал контрабандные кубинские. Второе из самых больших удовольствий.
— Нет, спасибо. Я не курю.
Нат уже заправлял водой большую кофейную машину итальянского производства. Обернувшись через плечо, он спросил:
— А что у тебя за работа?
— Недвижимость.
— Да ты оригинал.
— За это платят. Нат, у тебя классный магазин. Карри сказал, что бизнес идет в гору.
— Я только хотел посеять в этой пустыне немного культуры. Представляешь, для старта Пол выдал мне тридцать тысяч баксов кредита. У меня ничего не было, кроме идеи и восьми тысяч долларов. Конечно, мама хотела подписать закладную.
— Как у нее со здоровьем?
— Спасибо, отлично. Мама отказывается стареть. Продолжает учительствовать в третьем классе.
По всем правилам заварив кофе, Нат, покручивая ус, навалился на прилавок рядом с небольшой раковиной.
— Нили, веришь ли ты, Рейк вот-вот умрет… Мессина без Эдди Рейка. Он взялся тренировать сорок четыре года назад. Тогда половина жителей округи еще не родилась.
— Давно ты с ним виделся?
— Он частенько захаживал. А потом заболел, ослаб и ушел домой умирать. Никто не видел Рейка уже шесть месяцев.
Нили окинул взглядом помещение.
— Рейк бывал здесь?
— Не то слово. Он стал моим первым клиентом. Он вдохновил меня открыть эту кофейню, вел обычные разговоры: брось всякий страх, работай упорнее других, никогда не говори «больше не могу» — в общем, обычная накачка в перерыве игры. Я открылся, и Рейк полюбил заходить сюда с утра, незаметно, чтобы выпить кофе. Наверное, чувствовал себя в безопасности, потому что здесь никогда не бывает толпы. Войдя в эту дверь, большинство местной деревенщины боится подцепить СПИД.
— Давно ты открылся?
— Семь с половиной лет назад. Первые два года не хватало заплатить за свет. А потом дело постепенно наладилось. Пошел слух, что сюда ходит Рейк, — и город охватило любопытство.
Услышав, как зашипела машина, Нили сказал:
— Кажется, готов твой кофе. В жизни не видел Рейка с книгой.
Налив кофе, Нат поставил на прилавок две маленькие чашки на блюдцах.
— Вроде крепкий, — понюхав, сказал Нили.
— Нужно бы принимать это по рецепту. Рейк однажды спросил, что лучше почитать. Я дал Реймонда Чандлера. Он пришел на следующий день и попросил еще. Чтиво понравилось. Тогда я дал ему Дэшила Хэм-мета. Потом он опять вернулся, за Элмором Леонардом. Я открываю в восемь утра, а так работают немногие книжные магазины, и Рейк приходил один или два раза в неделю, всегда очень рано. Мы садились в углу и говорили о книгах. Никогда про футбол. Только о книгах. Рейк обожал детективы. Но когда звонил колокольчик у входной двери, он вставал и незаметно уходил через заднюю. И шел домой.
— Почему?
Нат отхлебнул кофе, и маленькая чашка на секунду исчезла в его удивительно мохнатых усах.
— Про это мы почти не говорили. Рейк стыдился жить как отшельник. Да, у него было чувство собственного достоинства, и он чему-то нас научил. Но также он чувствовал, что виноват в смерти Скотти. Многие проклинали его, и они никогда не успокоятся. Знаешь ли, это груз, и довольно серьезный. Тебе нравится кофе?
— Очень крепкий. Тебе его не хватает?
Еще один неторопливый глоток.
— Скажи, разве его не может не хватать, если однажды играл в его команде? Я каждый день вижу его лицо. Слышу его голос. Чувствую запах его пота. Чувствую, как он лупит меня и на мне нет защиты. Я могу воспроизвести его рычание, его брюзжание и брань. Помню его рассказы. И его уроки. Помню все сорок раскладок и тридцать восемь игр, на которые я выходил в спортивной форме. Четыре года назад умер отец, и я любил его всей душой, но, как ни тяжело говорить, отец повлиял на меня гораздо меньше, чем Эдди Рейк.
